Жабы

– Это как же – взодрал? – Брови майора удивленно поднялись.

– Как вздирают, так и взодрал. Там под ракитами заводинка, раков больно много. Я подумал, чего туда-сюда бегаю без толку, закину-ка жабу, раки ее обсядут, а завтре вытяну. Оно и правда, как вытянул, раков несметно, большущий чугунок наварил. Вот и говорю, – продолжал Пахом, не замечая, что майор смотрит на него с некоторым ужасом. – Прибег на берег, под ракиты-то, ан там уже нет ничего. Я думал попервоначалу, увидал кто да упер, оно ж с виду как серебряное. А потом гляжу, там проплешина навроде как от кострища. То есть покамест я туда-сюда бегал да жаб этих обихаживал, церква моя шасть – и улетела на небеси, откуда намедни сверглась. Походил я, походил да и вернулся. А тут…

– Что? Что – тут? Что, мерзавец?! – зарычал майор, подымаясь на ноги.

– Дык ребятишки… – забормотал Пахом. – Никишка Косой с Петькой… И Герасим с ими, Маланьин-то, золотушный… Жаб из ушата вымнули да и надули…

– Кхак?! Кхак?! – Майор бессильно опустился в кресло.

– Как жаб надувают, так и надули, – сказал печальный Пахом. – Им обнаковенно соломинку в заднее отверьстие встромят и дуют, а они потом по воде плавают, а мырнуть не умеют. Большая ребятишкам из того потеха. Токмо заместо соломинок они палочки эти встром-нули, они ж с дырочкой внутри, наскрозь. Поплавали они, поплавали, а как я вернулся, так уже и преставились, жабушки-то.

Сказавши так, Пахом осторожно покрестился, косясь на барина, – жаба хотя и некрещеная тварь, а мало ли. Но майор уже ничего не предпринимал и только сидел, бессильно глядя в пол.

– Вот, – робко повел рассказ к завершению Пахом. – Я жаб-то схоронить хотел на леднике, может, вам антиресно даже дохлые, положил в ряднинку…

– Так они целы? – спросил майор оживая, но как только увидел лицо Пахома, как-то сразу оплыл, словно старое сало на солнышке.

– Дык собака, барин, Иван Ильич… Вовсе никчемная шавка, какая при кухне… Пока я ледник отпирал, она, змея, ухватила ряднинку да сволокла. Я за ей, да куда там – под плетень, через огород, и нет ее. Я ее потом хорошенько прибил, барин, Иван Ильич, вот вам крест! А Никишке, идолу, чуть ухо не оторвал! Если повелите, я их и высечь могу!

– Да уж высеки, – пробормотал майор. – А палочки куда дел?

– А палочки в жабах и остались. Я ж на ледник… Я ж хотел…

– Иди. Иди отсюда, ирод. Там Архипка где-то, вели водки нести…

Майор поник головою и слышал, как мужики тихонько говорят меж собою:

– Там барин обмер весь, сидит в мокрых штанах, как есть обдумшись, и водки требовает.

– Сейчас снесу. А что ж ты его так напужал?

– Я ж не пужал, вот те крест! Жабы энти… Кто ж знал?

– А и нечего было туды ходить, Пантелея слушать. Эх! Добрый у нас барин, всем бы таких, а ты его жабами довел. Иди отсюда, аггел, и не являйся!

Спустя пару минут Архипка появился на веранде с подносиком, на котором стоял резной штоф. Отдельно на тарелочке лежали опутанные укропными нитями огурчики.

– Изволите водочки, барин?

– Изволю, – сказал майор, принимая штоф.

– Может, порты переменить надобно, так я скажу…

– Не надо порты.

– А то жаб наловить? Вы не горюйте, барин, я сейчас мужикам велю, на Варнавинском озере этих жаб – видимо-невидимо! Жирнущие, што твоя попадья! – любезно предложил Архипка.

От штофа, с дребезгом разбившегося о стену, он успел увернуться.