Жадина платит дважды

– В машину сел с ним, – кивнул Роман. – Должно быть, с ним поедет, потому что пока они спускались по лестнице, бородатый все расспрашивал про Настю.

– Про Настю? – воскликнула я. – Что про Настю?

– Фотографию хотел сделать, вроде был он корреспондент от какой-то газеты. Зачем-то ему Настя срочно потребовалась, так что он даже Степана Аркадьевича из дома вытащил.

– Очень подозрительно, – заметила Мариша, когда мы распрощались с Романом, который все-таки сунул нам в руки письмо. – С чего это Настиному отцу среди рабочего дня все бросать и мчаться за тридевять земель, чтобы отвезти фотографа к его дочери. Послал бы подальше – все дела.

Добро бы, конкурс красоты или мисс Телевидение, а тут…

Какая-то газета! Давай-ка мы еще разок в Псков смотаемся, чует мое сердце, сейчас мы наткнулись на что-то стоящее, Лейтенант лежал в засаде в грустной задумчивости.

Уже давно наступила ночь, а проклятый убийца, должно быть, никогда не смотревший западных боевиков или не сделавший для себя из них выводов, все еще не проявлял себя. Во всяком случае свой визит на кладбище он до сих пор откладывал. За день к свежей могиле подошло всего три человека. Первой оказалась старушка-проныра, собрав все букеты с могилки, она быстро с ними удалилась, чтобы пустить их в дело по второму кругу. Затем подошел абсолютно пьяный мужик, который просто заснул рядом с лейтенантом, обдавая его густым духом перегара.

Их лейтенант даже задерживать не стал. Бомж выглядел в край изможденным и справиться с упитанным Никаловским ему было бы не под силу, старушка исключалась из числа подозреваемых, не говоря уж про Метлу, который вообще не вылезал из тренажерного зала. То есть пока был жив – не вылезал. Третьим, уже перед самым закатом, в поле бдительного ока лейтенанта оказался опрятного вида сгорбленный старичок, который опять же не тянул на убийцу в силу своей тщедушной комплекции. Он, видимо, бродил по кладбищу в познавательных целях, присматриваясь, как тут живется покойникам.

Ночью поток посетителей вообще иссяк. Лейтенант проклинал тот день и час, когда ему в голову пришла эта идиотская идея. Времени у него для этого было навалом, до самого рассвета на кладбище не шевельнулся ни один кустик. На рассвете пришла смена, и лейтенант смог отправиться к себе в участок, где продолжал ругать себя последними словами. Этим он и занимался до десяти часов утра, когда в дверь осторожно постучали.

– Войдите! – рявкнул лейтенант.

Дверь открылась, и на пороге лейтенант увидел двух нерешительно мнущихся мужиков. Один повыше, другой маленький, но оба накачанные, не хиляки. За ними стоял Сергеенко, а с ним высокая гражданка, в которой лейтенант узнал продавщицу из соседнего магазинчика.

– Вы ко мне? – спросил лейтенант, судорожно припоминая, где он мог видеть эти рожи.

Внезапно его осенило: вчера на кладбище он заметил их в толпе собравшихся у могилы.

– Украли у меня с прилавка французский одеколон, – решительно заявила продавщица.

– Опомнись, Борисовна, ты же сроду ничем французским не торговала, у тебя же сплошное турецкое барахло, – одернул ее опер.

– Но украли же, – настаивала женщина. – Вы у них сами спросите. А одеколон мой, может быть, и турецкий, а только написано на нем, что сделано во Франции.

– Да, виноваты, украли, – не дожидаясь других вопросов, кивнул маленький. – Бес попутал.

Лейтенант внимательно изучил обоих задержанных, по их виду трудно было сказать, что они так уж нуждаются, чтобы пойти красть одеколон в захудалом магазинчике, цена которому в лучшем случае рублей сто.

– Подождите в коридоре, – распорядился лейтенант.

Продавщица с опером вышли.

– Говорите, что вы от меня хотите? – спросил у парней лейтенант. – Зачем одеколон украли?

Парни молчали.

– Значит, будем составлять протокол?

Оба задержанных при этих словах радостно встрепенулись и ободряюще переглянулись, что не укрылось от глаз Гривцова и заставило его задуматься. Какого черта этим парням, не бедным по виду, нужно угодить в тюрьму по обвинению в ерундовой краже?

– Никакого протокола не будет, пока вы мне не объясните, зачем украли одеколон, – решительно сказал он.

– Начальник, не имеешь права, – возмутился маленький. – Делай свою работу. Пиши бумагу.

Это уже становилось любопытным. Чутье лейтенанту подсказывало, что дело тут нечисто, но в чем закавыка, не понимал. То же чутье говорило ему, что гнать парней ни в коем случае не следует. Поэтому лейтенант достал чистый лист бумаги, вызвал из коридора продавщицу и принялся составлять протокол.

* * *

Мы с Маришей уже пять минут мялись на лестнице Настиного дома, так и не зная, на что решиться. То ли ехать за отцом Насти в Псков, то ли плюнуть и заняться поисками таинственного хозяина дома в Токсове, на территории которого прогремел взрыв. Мы так и не пришли ни к какому решению, когда внезапно на лестнице раздались шаги.

Кто-то мчался наверх, прыгая через две ступеньки. На всякий случай мы с Маришей поднялись на один этаж выше.

В пролет лестницы мы увидели, как Настин отец азартно звонит в свою собственную дверь, приговаривая: