Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья

А к утру, словно по мановению волшебного жезла, в городе выросли баррикады; улицы разъединили прорытые за ночь рвы; на верхние этажи домов руки добровольцев втащили булыжники, чтобы можно было их метать с крыш.

Лавки тотчас закрылись; только не закрыли своих дверей городские кузницы. В них ночью и днем неумолчно стучали молоты, выбивавшие огонь на наковальнях и ковавшие пики. Прошло едва полтора суток, а народ получил уже пятьдесят тысяч пик. Женщинам тоже нашлась работа; в Ратуше отвергли зеленый цвет для кокард, так как это был цвет герба одного из аристократов - графа д'Артуа. И вместо зеленых надо было спешно заготовить кокарды цветов города Парижа - синего и красного. Вот женщины и принялись без промедления их шить.

Но огнестрельного оружия у восставших все-таки не было. Толпа бросилась к королевским складам, но того, что было ей нужно, там не нашли. Вытащили на улицу две оправленные в серебро пушки, которые сиамский король когда-то прислал в подарок Людовику XIV, позолоченную шпагу Генриха IV, старинные копья, шпаги, арбалеты. Все эти музейные доспехи были непригодны для того, чтобы вооружить людей, собирающихся не на шутку сразиться с королевскими солдатами.

Толпа восставших - ремесленники, торговцы, служащие - двигается в Ратушу, требуя вооружения. Сначала к ним выходят представители городских властей и пытаются их успокоить. К чему вооружаться? Ведь Постоянный комитет создает милицию, охрана города будет обеспечена.

Но толпа не успокаивается;

- Оружия!

Купеческий старшина де Флессель, стоящий во главе муниципалитета, - ярый сторонник королевской власти. Всеми правдами и неправдами он старается скрыть оружие, лишь бы только оно не досталось восставшим.

Он выходит на балкон.

- Успокойтесь, господа! Приходите сюда к пяти часам, и вы получите оружие.

Чем руководствовался де Флессель, давая обещание? Может быть, втайне надеялся, что рабочие сюда не вернутся? Но его надежды не оправдались. Толпа решила не расходиться и ждать оружия.

Не имея еще точно обдуманного плана, как помешать парижанам вооружиться, де Флессель хотел хотя бы выиграть время. И для этого пускался на всевозможные хитрости.

Между пятью и шестью часами в самом деле появились телеги. На них навалом лежали ящики, а на ящиках наклеены ярлыки: "Артиллерия!"

Ожидавшие у Ратуши люди встретили медленно приближавшиеся подводы криками: "Ура!" Но их радость тотчас сменилась возмущением и гневом. Из разбитых ящиков вывалились... тряпки и щепки.

- Это недоразумение, - твердит де Флессель. - Идите в монастырь Сен-Лазар, где заготовлено оружие. - И он даже подписывает ордер на реквизицию якобы имеющихся там ружей и патронов.

Каково же возмущение прибывших туда парижан, когда настоятель монастыря объявляет, что у них нет никаких запасов оружия! Ему не верят. Парижане самолично производят обыск и убеждаются, что настоятель не солгал. Зато хлеба и мяса здесь спрятано вдоволь. Монахи - люди предусмотрительные, их запасы могут удовлетворить много голодных.

Народ бросается в оружейные лавки. Никто не дотрагивается до денег, лежащих в кассе, никто не прикасается ни к одной из дорогих вещей, берут лишь то, что пригодно для вооружения.

- Нам нужно не золото, не серебро! Нам нужно железо! - говорят парижане.

Между тем подтверждаются распространявшиеся по Парижу слухи: ненавистная Мария-Антуанетта, не довольствуясь тем, что король стягивает войска к Парижу, дала распоряжение привести Бастилию в состояние, годное, чтобы выдержать осаду.

Бастилия преграждает путь народу из восточных предместий к центру города. Если взять Бастилию, королю не совладать с парижанами.

Подсчитав все раздобытое оружие, восставшие понимают: с таким вооружением ничего сделать нельзя. Без пороха Бастилией не овладеть!

Но порох! Где его взять? В Париже его нет, так, по крайней мере, все уверяют.

- Нет, порох в Париже есть, но его сейчас, сию минуту вывозят из города! - это говорит де Флесселю подмастерье парикмахера. Он говорит прерывающимся голосом, он что было сил спешил сюда. Ко лбу его прилипли волосы, так он вспотел. Вместе с ним продавец молока, этот постарше. Оба волнуются, настаивают. Ведь как раз в эту минуту из Арсенала по Сене вывозят тридцать пять бочек пороха... Уж не в Версаль ли его везут?

Сообщение подмастерья не вызывает ни у кого сомнений. Тотчас находятся добровольцы. Они составляют отряд. Не проходит и часа, как порох отбит, и Ратуша принимает в свой стены этот ценный дар.

Национальное собрание заседает в Версале; туда время от времени парижский народ посылает своих гонцов. Тем не менее новая власть Постоянный комитет, как его называют, - должна брать на себя важные решения тут же, на месте, без проволочки.

Так возникает постановление назначить аббата Лефевра ответственным за сохранность пороха и за его распределение.