Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой

Я всегда уезжала, если не могла больше выносить предательства, уезжала, чтобы дать время утихнуть очередной болтовне о новой любовнице, чтобы слуги перестали посмеиваться, глядя вслед, уезжала, чтобы заняться чем-то подальше от Белого дома и Джека, чтобы не начать пить от тоски. Это ведь была совершенно реальная угроза, алкоголь доступен в любых количествах. Уезжала, чтобы не разрыдаться в присутствии чужих людей, чтобы не сойти с ума от унижения и необходимости все время, круглые сутки держать себя в руках, быть начеку, улыбаться, улыбаться и улыбаться, скрывая то, что чувствую в действительности. Чтобы не ходить по Белому дому шумно, оживленно болтая даже среди ночи…

Только легла в кровать, в дверь раздался тихий стук:

– Джеки, нам нужно поговорить…

Я укрылась почти с головой и закрыла глаза. Джек постучал еще раз, потом осторожно повернул ручку двери, которая поддалась, вошел, тихо закрыл дверь за собой. Присел на край моей постели, рука легла на мои волосы:

– Джеки, давай поговорим…

Глупо было делать вид, что я сплю, я спокойно ответила:

– Утром. Не стоит вести ночные беседы.

– Джеки, я все объясню… Я люблю тебя и детей…

– Утром, Джек. И хватит уже о любви, ты только что ее доказал.

– Джеки…

– Утром!

К утру моя речь была полностью готова, и я справилась куда лучше многих спичрайтеров Белого дома.

Джек попытался завести разговор о ночном происшествии. Я вспомнила совет матери: если не хочешь лжи от мужа в ответ на свой вопрос, лучше не задавай его. Это очень немногое разумное, чему Джанет могла меня научить в обращении с мужчинами.

– Джек, я не хочу слышать ни оправданий, ни объяснений. Совершенно не важно, была ли это Мими или кто-то другой…

Кажется, он потерял дар речи, когда понял, что я знаю даже, как зовут его молодую любовницу, так ловко делающую минет. Но сейчас это действительно не важно. Однако не воспользоваться растерянностью мужа было бы глупо.

– Послушай внимательно то, что я скажу. Я не буду сокрушаться из-за того, что первый же проблеск душевной теплоты с твоей стороны по отношению ко мне оказался лишь мимолетным солнечным зайчиком, солнце из-за туч так и не выглянуло. Я никогда не претендовала ни на твою любовь, зная, что для тебя вообще не существует таковой, ни даже на твою верность. Просила только об одном: не позорить меня перед всей Америкой. Не стоит много говорить о том, что ты не сделал даже этого. Если муж неверен, а жена прощает – это проблема супругов, если неверен сенатор – это проблема его избирателей, но если неверен президент – это уже проблема всей Америки. Возможно, мои слова покажутся тебе пафосными, но все же выслушай!

На сей раз я не собиралась прерываться, пока не выскажу все.

Обычно Джек просто уходил от подобных разговоров, в зависимости от настроения либо произнося «ну что ты, детка», либо просто удаляясь. Но только не сейчас. Видно, в моем голосе было что-то такое, что заставило его молча слушать.

– Принося присягу американскому народу, ты обещал стать примером. Я не говорю о политике, меня она не интересует, я могу простить многие промахи и нежелание поддерживать мои личные проекты, это твое право. Но рядом с тобой я, как первая леди, тоже становлюсь примером для американских женщин. И если первая леди вынуждена без конца закрывать глаза на шашни своего мужа под носом, на то, что он спит с практикантками прямо в ее постели, что позорит ее на всю страну, откровенно имея роман с секс-символом, и водит девочек в бассейн Белого дома, значит, так и надо. Понимаешь, Джек, с меня, как и с тебя, берут пример. Если ты занимаешься сексом со всеми, у кого юбка не в шотландскую клетку, ты подаешь пример американским мужчинам. Но если я терплю эти бесконечные измены и практически прилюдные унижения, я в свою очередь показываю пример американкам.

Я встала, прошлась, остановилась у окна. Мне очень хотелось донести до него то, что я испытала, прочувствовала за предыдущие годы. Если не поймет сейчас – не поймет никогда.

– Я не хочу, чтобы, беря с меня пример, тысячи американок тоже отводили глаза от любовниц своих мужей, улыбались, когда хочется дать пощечину, я не хочу, чтобы потом когда-нибудь они укорили меня за дурной пример. Соглашаясь с унижением даже со стороны президента, первая леди унижает и всех остальных американок. Мне надоело менять постельное белье каждый раз перед тем, как лечь спать, потому что на предыдущем могли остаться следы твоих любовных утех с другими. Надоело уезжать, чтобы не мешать тебе развлекаться, надоело делать вид, что меня не задевают чьи-то трусики под подушкой, забытые в спешке бюстгальтеры в душе или хихиканье удирающих из бассейна красавиц. Я могу двигаться по своему этажу в Белом доме, только предварительно предупредив охрану, чтобы от тебя успели убрать очередную любовницу. Устала ловить на себе насмешливые или сочувствующие взгляды сотрудников, для которых не секрет твои похождения. Хватит всего этого.

– Что ты намерена делать?

Я честно призналась:

– Пока не знаю. Уеду в Европу, обдумаю и сообщу тебе.