Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой

А еще, что не стоит ни просить, ни требовать от мужа клятв, если он может нарушить клятву, данную Господу при венчании, то уж нарушить данную супруге в пылу раскаянья тем более. Что дети не спасут брак, если нет любви и взаимного уважения, если хотя бы один из супругов не уважает другого. И что ни деньги, ни власть не способны сделать человека ни лучше, ни счастливей, хотя отсутствие первых вполне способно испортить жизнь.

Второй брак подтвердил уже пройденное.

Нельзя стать своей в семье, если она чужая по духу.

Нельзя переделать сложившегося мужчину, даже ради самой потрясающей женщины на свете (я говорю не о себе, а о Марии Каллас) мужчина не изменится.

Неверный мужчина никогда не будет верным мужем.

Даже деньги дают лишь временное чувство свободы и защищенности.

Я вышла замуж за Аристотеля Онассиса через полгода после убийства Бобби. Претендентов на мою руку было немало, но сначала Бобби говорил, что рано, что Америка не поймет вдову, поспешно выскочившую замуж снова, потом просил отложить новое замужество до окончания выборов, помочь ему в предвыборной кампании.

Я все сделала, как он просил. То, что нас постоянно видели вместе, немедленно породило новую волну дурацких слухов и сплетен. Но Бобби был на высоте.

После гибели Джека он остался старшим в клане, самым мудрым, опытным и решительным. Основатель династии Джозеф Патрик Кеннеди сидел практически неподвижно в своем кресле и молчал. Иногда он пытался словно вырваться из страшного плена, в который попал, сердито стучал слабой рукой по подлокотнику, выкрикивал что-то нечленораздельное, злясь на то, что никто не может понять. Потом будто затухал, отчаявшись, и снова надолго замолкал.

Роуз могла бы пригласить кого-то из специалистов, чтобы с Джозефом общались на языке жестов, как это делают с парализованными, но она этого не сделала, словно мстя мужу за старшую дочь.

Джозеф Кеннеди не мог помочь ни сыну, ни клану, пришлось Бобби взять всю ответственность на себя.

Конечно, победи Бобби на выборах, я должна была бы куда-то удалиться, потому что видеть Этель хозяйкой дома, который я создавала, слишком трудно, приходить туда снова и снова, чтобы снова и снова переживать свою трагедию, невыносимо.

Но Роберту не позволили победить на выборах, его убили сразу после самой первой местной победы, настолько противники боялись Роберта Кеннеди, настолько боялись сам клан Кеннеди.

Бобби был не просто новым главой клана, он был единственным защитником моим и моих детей. У остальных детей клана Кеннеди были отцы, пусть разведенные, как Лоуфорд, но были, а у Каролины и Джона нет.

Мне стало по-настоящему страшно из-за самой принадлежности моих детей к семейству Кеннеди. Я ничего не говорю против самого семейства, но быть Кеннеди в Америке стало опасно.

Потому, когда летом прилетел Аристотель и повторил свое предложение выйти за него замуж (предложение, которое категорически отвергал Бобби, они с Ари терпеть друг друга не могли), я привезла его в Хайаннис к Роуз и Джозефу.

Аристотель Онассис тоже был уникален. Живи этот человек в Америке, его превозносили бы как настоящего американца, пусть и в первом поколении. Но Ари грек и менять свое греческое гражданство ни на какое другое не собирался. В отличие от Кеннеди он был абсолютно аполитичен, как и я сама до встречи с кланом Кеннеди. Но Онассис был аполитичен несколько иначе, меня политика просто не интересовала, а он был всеяден. Аристотелю все равно, с каким режимом иметь дело, кому продавать и у кого покупать, лишь бы сделки приносили выгоду.

Аристотель создал свою империю и свое состояние сам. В шестнадцать лет он уехал из Смирны в Аргентину с десятком долларов в кармане, работал кем попало, а разбогатеть сумел на продаже сигар из хорошего табака. Конечно, это было только начало.

Онассис любил Грецию, деньги, море и знаменитых женщин. Сам он говорил, что для него не так важно, сколько получит денег от очередной сделки, важно, чтобы сработало. Но получал Ари немыслимо много, в последние годы в расцвете сил он зарабатывал в день по 200 000 долларов.

И все же у Онассиса деньги не были главным. Меня могут сколько угодно обвинять в меркантильности, в том, что Ари просто купил меня. Да, купил, но не деньгами, а тем, что предложил все, чего мне так не хватало до него – ощущение защищенности, безопасности, возможность жить в свое удовольствие, надежду, что мои дети будут обеспечены.

Впервые с Аристотелем мы встретились, когда в 1959 году вместе с Джеком побывали на его знаменитой яхте «Кристина», названной в честь любимой дочери. На этой яхте любил отдыхать Уинстон Черчилль, которого в свою очередь почти боготворил Джек. Пока Джек беседовал со своим кумиром, я беседовала с Аристотелем.

Человек, не получивший никакого образования, кажется, он даже школу не закончил, он был блестящим экономистом по наитию, а остальные знания схватывал на лету буквально из воздуха.