Жаклин Кеннеди

В отношениях с дочками Блэк Джек скорее напоминал любовника, чем отца: безответственный, но веселый; тщеславный, но не терпящий скуки; нежный, но требовательный. Он считал, что все остальные в подметки не годятся ему и его дочерям, из-за чего последние никогда не ощущали себя частью большого клана, но в отце души не чаяли. Благодаря его наставлениям Ли и Жаклин, которую на американский манер звали Джеки, усвоили, что они должны стать лучшими из лучших. Не раз домочадцы и гости поместья были шокированы его высказываниями в духе: «В один прекрасный день Ли станет настоящей красоткой. Вы только посмотрите на эти глаза, на эти сексуальные губки». Подобные заявления в семье называли «витамином П» – от слова «похвала». Этот витамин чаще всего доставался Жаклин, причем заверения в том, что у дочерей не будет отбоя от поклонников, раздавались даже чаще, чем комплименты за умение держаться в седле: «Джеки выглядит просто потрясно. Все призы взяла в этом году… И вдобавок самая хорошенькая!»

Действительно, старшая дочь унаследовала от родителей самое лучшее: от любимого папочки красивую внешность и жизнелюбие, а от матери – спортивный дух и внешний лоск. Младшая сестренка в этом плане от нее не отставала, однако различие между сестрами было довольно сильным. Темноволосая Джеки росла прилежной и сдержанной, а блондинка Кэролайн отличалась активным и озорным нравом. «Когда мне было семь лет и мы жили в Нью-Йорке, я сбежала, – рассказывала однажды Ли. – Я взяла свою собаку и пошла по Бруклинскому мосту… Далеко я не ушла, довольно сложно сбежать на каблуках твоей матери». Играла свою роль и разница в возрасте между сестрами: «Слишком маленькая, я не могла быть такой спортивной и дерзкой во всем, – пишет Ли. – Просто была не в состоянии соответствовать его ожиданиям».

Джеки и Ли с раннего детства были соперницами – за право быть самой любимой, самой лучшей, самой первой. Их отношения были причудливой смесью близости и конкуренции, стремления защитить и острого желания доминировать, ревности и взаимозависимости. «Мне кажется, – откровенничала Ли, – как и всегда в отношениях между сестрами, я порой чувствовала и ревность, но привязанность все же перевешивала. В детстве я, наверное, была противной, как и все младшие сестры. Один раз мне, помню, досталось крокетным молотком. Мы вообще часто ссорились и дрались». Много лет спустя Ли даже гордо заявила журналу «Пипл»: «Я не чья-то младшая сестренка». Но чаще всего верх в этом негласном состязании одерживала Жаклин. И несмотря на то, что младших детей нередко опекают с большей заботой, именно Джеки оставалась всеобщей любимицей. Особенно баловали ее отец и старый Майор, которого малыши звали просто «дедом Бувье». Тем не менее сестры были искренне привязаны друг к другу, ласково называя друг дружку Джекс и Пекс. И хотя в итоге жизнь развела сестер, эта кровная и духовная близость сохранялась между ними долгие годы.

Вспоминая детство на Лонг-Айленде, Ли писала: «В моей жизни, да, наверно, и в жизни Джеки, это время было по-настоящему счастливым, хотя и слишком коротким… Все тогда казалось таким простым. Нас еще не коснулись ни сложности, ни душевные терзания, ни страдания…» Она лирично описывала летние сезоны в Ист-Хэмптоне, любимый обеими океан, прогулки пятничными вечерами на станцию, чтобы встретить приезжавшего из города на уик-энд отца, и подкладывание монеток на рельсы перед прибытием поезда.

Частенько за обедом Майор вынимал слуховой аппарат, чтобы его не отвлекали разговоры домочадцев, и сочинял стихотворение для одной из внучек, которое оглашал в конце застолья. Поэт из него был, мягко скажем, неважный, но Джеки унаследовала его увлечение поэзией. Как вспоминала Ли, «дед обожал Джеки, очевидно чувствуя ее громадный потенциал в той области, которая очень его интересовала, – в литературе. Они обменивались цветистыми письмами. Не знаю, дедушка ли внушил сестре любовь к поэзии, но Джеки заинтересовалась поэзией в очень раннем возрасте, чем весьма его радовала. <…> Мне кажется, если бы не привязанность Джеки к отцу и деду, она никогда не стала бы такой сильной и независимой, ведь нашу семью очень уж трудно назвать нормальной…»