Жаклин Врана

– Хотя могла бы и моя соседка, – ехидно выдавила миссис Якобсон.

– Могла бы. А еще могла бы предложить мне кофе. Но в первом случае она владельца квартиры в глаза не видела, а во втором, у нее нет кофемашины. Откровенно говоря, ей даже детей кормить нечем. Как хорошо вы знали подозреваемого?

– Я знаю, что он был большим лентяем. Мало работал и много развлекался. Настолько ленив, что даже семьи не успел к своим сорока с лишним завести. Эта квартира досталась ему от матери.

– Она жива?

– Сомневаюсь. В последний раз я видела ее пятнадцать лет назад, и уже тогда она была старше, чем я сейчас. Может, вы неохотно поверите, но мне уже шестьдесят.

– Почему же не поверю? – простодушно удивилась Жаклин. – Весьма охотно. Я думала и того больше. Значит, в данный момент ей должно быть около восьмидесяти.

– Я не сказала, насколько больше. На тот момент ей было за семьдесят. Нет ее сейчас в живых. Люди столько не живут.

– Почему же? В Швеции довольно приличная продолжительность жизни.

– Но не до ста же лет! – возмутилась миссис Якобсон.

– Кто знает?

– Я знаю, – поджала губы старуха. – Никому не хочется жить так долго.

– С этим я согласна. Особенно если позаботиться о тебе некому.

– О ней этот эгоист не заботился. Не то, что мой милый Влади.

– Сын часто вас навещает?

– Не так, чтобы часто… Зато он много чего здесь купил, – поспешила добавить она. – Да – да, вот это все – то, на чем вы сидите, из чего и что пьете – привозит он.

– Значит, забота для вас определяется материальными подарками.

– А для вас нет? – натянула улыбку старуха, скрывая дрожь в голосе.

– А для меня все равно, – равнодушно призналась Жаклин. – Вы уверены, что подозреваемый и вам бывший сосед по совместительству, мертв?

– То есть? – осипла старуха.

– То есть вы не видели его на ногах после смерти.

– Чьей смерти?

– Его, ну не вашей же.

– Конечно, не видела, – приподнялась на кресле старуха. – И почему вы, собственно, называете его подозреваемым?

– Потому что этот человек, вероятно, поджарил электричеством одну из своих знакомых.

– Он кого-то убил? – упала челюсть миссис Якобсон.

– Вы не замечали его в компании с женщиной?

– Разумеется, нет! Вряд ли он мог потратиться на что-то кроме бутылки пива. А уж на кого-либо еще… Нет, прекрасное ему было чуждо. Иногда он снимал каких-то дешевых проституток, но только по праздникам. Он мало работал и как следствие мало зарабатывал.

– Действительно дешевых или это какое-то очередное фигуральное выражение? – аккуратно задела свой больной вопрос Жаклин.

– Самых дешевых! Страшных как… Даже моя жизнь не настолько страшна.

– А никто из них не мог, скажем, внезапно разбогатеть?

– Сомневаюсь, что одна из них нашла иной способ заработка.

– Ни с кем из них у него конфликтов не было? Вы не слышали криков из его квартиры? Бьющейся посуды?

– Ему даже скандалить было в тягость, а вы говорите о спланированном убийстве! Все, что он хотел от жизни – так это умереть и спать спокойно. Я, кстати, была на его похоронах. Кроме меня никого на них не было. Приставной судья и какой-то тип, крадущий права на его квартиру. Какой-то государственный чиновник. Ни одного родственника или близкого. Думаю, на его могиле цветов нет совсем, а единственный букет, который, кстати говоря, мой, уже давно завял. Печально, когда никто о тебе не вспоминает после смерти. Печально и страшно. Будто и не жил вовсе.

– Будто и не жил вовсе, – заворожено повторила Жаклин. – Да, досадно.

Взгляд ее оставался стеклянным, когда она покидала квартиру старухи. Она представила себя на месте мужчины. Себя, на одиноком кладбище с единственно загнившим букетом цветов от какой-то незнакомой соседки, такой же одинокой и брошенной. В компании с червями, медленно пожирающими ее плоть. Такая готика ей по вкусу не пришлась, и она подумала написать завещание, в котором просила себя кремировать. На случай внезапной смерти от пули преступника.

Жаклин бросила пустой взгляд на болтливый навигатор и заткнула механическую женщину. Солнце еще не собиралось вставать, и панорама переливалась ее любимым и умиротворяющим голубым. Она свернула в узкий двор по украшенным звездными шарами улочкам. Ей пришлось сложить боковые зеркала внедорожника, чтобы не оставить их на снегу. Она проезжала мимо развилок с привязанными к фонарям велосипедами и подумала о том, что неплохо бы и ей приобрести это приятное средство передвижения. Везде проходимое и не замирающее в пробках. Особенно ей нравились на фоне призрачно – синего марева ярко – желтые дома. Они напоминали ее пальто. В сущности, саму Жаклин. Они будто говорили, что здесь ее настоящий дом. Будто звали ее. Она и сама знала, что именно этой стране, этому городу принадлежит ее сердце.