Жаклин Врана

– Ты угадал, – поправила стекло Жаклин. – Тем более мне ведь надо тебя как-то отблагодарить.

– За? – нахмурился Уве.

– За цветы, – ответила она. – Только остановим у первого заведения. Я всех распустила только для того, чтобы получить свою дозу кофеина.

– Охотно не против.

Первое кафе показалось уже через несколько минут. Жаклин припарковалась на свое усмотрение, не обращая внимания на сигналы выезжающих с поворота машин.

– У тебя, насколько я знаю, права есть, – усомнился Уве, открывая перед ней дверь в кафе.

– Есть, – кратко ответила она, рассматривая меню над потолком. – Американо и… американо.

– Два американо? – переспросила официантка.

– Нет, американо и капучино, – исправилась Жаклин и выложила кредитку. – Почему ты решил, будто у меня нет прав?

– Ну, ты неправильно паркуешься и забываешь блокировать двери.

– Я не заблокировала двери? – обернулась Жаклин.

– Да, я пытался тебе сказать, но ты так спешила…

Жаклин пожала плечами, подняла поднос и направилась к угловому столику.

– Все равно не моя.

– Но ты несешь за нее ответственность, – кинул ей вслед Уве, но не удостоился даже взгляда. – Кофе и блинчик с мясом и вишневым соусом.

– Ты ведь уже ел, – недоумевала Жаклин, когда он поставил поднос рядом.

– Это запрещает мне поесть еще раз? Если уж мы оказались в таком месте. Или раз ты питаешься одним только кофе, это обязывает всех остальных следовать твоему полезному рациону?

– Да, у меня полезный рацион, – не поняла сарказма девушка.

– Нет, Жаклин, то, как ты ешь вовсе не полезно. И говорю я тебе это, потому что желаю только добра. Ведь ты мне небезразлична.

– Почему это? – подняла бровь она. – Ты же мне безразличен.

– Спасибо за правду. Другого я от тебя не ожидал. И все же ты годишься мне в дочери, а старший всегда берет на себя ответственность за младшего. Дети не привыкли заботиться о ком-то. В тебе еще не сформирован родитель.

– Вот как? – удивленно спросила она. – Значит, я не должна испытывать вину за то, что не могу ответить тебе взаимностью?

– Может и должна, не знаю, – раздраженно махнул мужчина. – Я сам неважный родитель. Свою-то дочь правильно не воспитал, еще кого-то другого пытаюсь.

– Воспитание не твоя заслуга. На то родителей и прозвали родителями. Они ведь только рожают, верно? – пыталась разобраться девушка. – Есть те, кто учат и те, кто опекают.

– Да, наверное, – кивнул он. – Я давно перестал понимать свою дочь. Она, к слову, почти твоя ровесница. Не буду спрашивать совета о том, как с вами правильно говорить…

– То, что мы с ней ровесники еще не делает нас похожими.

– Почему-то мне кажется, из тебя выйдет неплохой родитель. Ты не совершишь моих ошибок.

– Я вообще не собираюсь быть родителем, – поежилась она. – Я смотрела, как это происходит и мне это показалось противоестественным.

– Я тоже видел, как рожает моя жена и, поверь мне, это самая в природе натуральная вещь. В отличие от этого скверного мяса и джема. Сомневаюсь, что в них замешана природа. Раз уж мы заговорили о семье… Как поживает сестра?

– Из последнего разговора с ней я вынесла, что весьма скверно. Все беды с этой особой происходят из-за того, что она невыносимая потаскуха.

– Сказал бы, что о родных сестрах так не отзываются, но знаю, что лгать ты не умеешь, и приму за чистую монету.

– Она спала с одним парнем на протяжении полугода и подумала, что это даст ей право считать его своим.

– А я-то думал, ты самая знатная феминистка в стране.

Уве рассмеялся с набитым ртом, вдохнул брусничный соус и резко закашлялся. Жаклин спокойно наблюдала за этими муками, игнорируя его жесты.

– Спасибо, – выдавил он, когда кашель отступил.

– Не за что, – пожала плечами она. – А за что?

– Когда человек кашляет, следует постучать ему по спине, иначе ненароком задохнется, – доходчиво пояснил мужчина.

– Даже если человек взрослый и понимает, что с набитым ртом не разговаривают и уж тем более не смеются? Закончил? – следила за его движениями челюстью она.

– Необязательно вскакивать, как только закончишь с трапезой.

– Ты собираешься есть еще? – поморщилась Жаклин.

– Нет, что ты! Я не такое чудовище, как ты думаешь.

– Я не думаю, что ты чудовище, но у тебя чудовищный желудок, – добавила она, немного помолчав. – Почему ты назвал меня феминисткой?

– Ну не знаю, – наклонил голову в бок он. – Просто ты…

– Это новая мода? Обвинять в феминизме европеек, только потому, что они выступают за свои права, как остальные меньшинства?

– Опираясь на статистику, нельзя сказать, что женщины в меньшинстве. Нет, все-таки ты феминистка.

– С чего бы вдруг? Ведь я любила Отто.

– Это ни о чем не говорит, – отмахнулся Уве.

– Нет, это о многом говорит.

– Нет, не говорит, – настоял Уве, всматриваясь в ее темные глаза. – Ты чего-то не договариваешь. Ты всегда что-то скрывала, но, может, есть смысл выговориться? Может, станет легче, ты так не считаешь? Все что мы о тебе знаем, это наличие сестры, но…

– Ты доел? – поднялась Жаклин. – Кажется, они закрываются. Это кафе не круглосуточно.