Жалюзи, или оборонный роман (СИ)

   Свободное место на этой лавочке имелось только одно, и Лена заняла его. Справа от нее сидела старушка, вокруг которой впере-валку ходил двухлетний малыш, а слева разместился мужчина, отго-родившийся от всего света развернутой газетой "Правда".

   Малыш что-то лепетал, катая машинку. Елена следила за ним, доедая мороженое. Она решила, что как только мороженое съест, то встанет и уйдет. Тем более, что время уже- без трех минут шесть. Не будет же она ждать парня четверть часа, в ее-то возрасте.

   От порции оставалось совсем немного, когда сидевший рядом мужчина, читавший газету, шумно сложил ее.

   Бог ты мой! Рядом сидел Вдовиченко!

   То, что ее свидание с Быстровым может состояться на глазах у Виктора, показалось ей кошмаром. От неожиданности Елена вскочила и решила бежать.

   Тут же за ней быстро поднялся Вдовиченко и удивительно знакомым голосом, голосом Принца, сказал:

   - Мне кажется, я не опоздал, Елена Анатольевна?

   Лена обернулась с сердитым выражением лица и- увидела перед собой цветы. Розы. Темно-красные.

   Старушка, разомлевшая было на солнце, с интересом стала смотреть на странных молодых людей, которые сначала пять минут сидели спокойно, делая вид, что не знают друг друга. А теперь ра-зыгрывали любовную сцену свидания.

   Тут только до Елены дошло, что она ни разу до этого не слы-шала голоса Виктора. И мысли в ее голове стали мелькать одна за другой:

   "Значит, это с ним я говорила о нем же? Идиотизм! Негодяй! Он надо мной смеялся, наверное. Взять вот эти розы, вырвать из рук, а потом хлестать букетом, колючими стеблями по этому краси-вому лицу, по этим гнусным черным очкам, по его тонким губам! Так хлестать, чтобы от колючек кровь выступила. А потом...

   А потом повиснуть у него на шее и целовать его окровавлен-ное лицо и эти противные тонкие губы. А еще хочется разреветься, и чтобы он пожалел."

- Это тебе, Леночка,- сказал Виктор, протягивая цветы.

   Лена взяла букет и большой палец пронзила боль. Она поморщи-лась.

   - Осторожней, они колючие!- поздно предупредил молодой чело-век.

   Свиридова переложила букет в другую руку и посмотрела на уколотый палец. Вдовиченко поймал эту ее невезучую ладошку, скло-нился и подул, а может даже коснулся ее руки своими губами.

   Старушка, сидевшая рядом, заулыбалась.

   "Пожалуй, лучше его не бить букетом. Лучше будет, если сразу перейти к поцелуям,"- успела подумать Елена, ощущая, как всю ее от его прикосновения охватывает горячая волна счастья.

Как давно она не ощущала этого сладостного волнения...

   Тот же день, вечер. Недалеко от дома Елены.

   - Ты когда-нибудь снимешь эти свои черные очки? Я не могу нормально с тобой говорить, не видя твоего лица.

   - Обязательно, но только тогда, когда ты будешь близко-близ-ко, как сейчас. Чтобы я отчетливо видел твои глаза и то, как ты улыбаешься.

   - Ну и кто из нас лучше целуется? Я или Гурвич?- ехидно спро-сила Свиридова.

   - Мне трудно ответить, вот так, сразу. Я пока не целовался с Оксаной. Но если ты так настаиваешь, я могу попробовать, а потом составить для тебя сравнительный отчет в двух экземплярах.

   - Перебьешься. С сегодняшнего дня будешь целоваться только со мной.

   - Як жетшени, моя крулева,- ответил Вдовиченко.

   - Как? Как?

   - Как желает моя королева,- перевел он с польского.- Поедем в субботу ко мне в сад. Позагараем, искупаемся. У меня озеро близко.

   - В субботу Аленка приезжает.

   - Мы ее с собой возьмем, у меня малина пропадает, пусть поест вволю.

   ЭПИЛОГ

   После успешного завершения всей этой истории Маринка Киселе-ва внезапно добровольно пересела на легендарное место напротив среднего окна. И что самое странное, место снова сработало. Че-рез сколько-то месяцев, летом следующего 1985 года она родила крепкую, крикливую девчонку. И еще через некоторое время, несмот-ря на такое приданое, вышла замуж.

   А на три дня раньше Киселевой, в том же роддоме, в соседней палате, родила мальчишку Елена Вдовиченко. Маринка первая поздра-вила ее с сыном.