Жалобная книга

– Оно и видно… – Юрка подмигивает Варе: – Нет проблем. Все можно, лишь бы не одновременно… А что, по-вашему, мы им потом татуировки на лбу рисуем: «Осторожно, обглодано»?! Откуда мне знать, кто пользовался этой судьбой до меня? Очень может быть, что мы ежедневно друг за дружкой чужие блюдца вылизываем…

– От такого, – вздыхает Варя, – и свихнуться недолго.

– Свихнуться вообще недолго, – соглашаюсь. – Дурное дело нехитрое… Кстати, мне никто никогда не рассказывал ничего подобного. Ни Михаэль, ни этот вот «великий просветленный». Так что я тоже впервые слышу…

– Ну так и мне никто не рассказывал, – Юрка пожимает плечами. – А своя голова на что? Это ведь совершенно очевидно: нет ни у кого на лбу клейма-печати. Нипочем не угадаешь, попадал человек на глаза кому-то из наших или нет. Вероятность невелика, конечно – здесь, в Москве. Но даже здесь все возможно… Ну вот, мне стало интересно, и я решил проверить. У меня было много учеников, я в этом смысле везучий, ты же знаешь. Все время приходится кого-нибудь по городу выгуливать, показывать наши охотничьи угодья. Нет ничего проще: как только мой подшефный благополучно пришел в себя, можно тут же последовать по его стопам.

– И что? – спрашиваю.

– Да ничего особенного. Никакой разницы, сам проверь, если хочешь. Мы же не тушенку чужую жрем, которая может вдруг взять, да и закончиться…

Ну и денек сегодня однако. Сколько еще сводов небесных обрушится мне на голову прежде, чем судьба позволит почистить зубы и мирно лечь спать?

– Теперь, – оптимистически заключает Юрка, – мне это пригодится. Обязательно надо выяснить, что собиралась делать старуха. А то повадятся изгонять нашего брата, на поток дело поставят… Экзорцистов в любую эпоху много, а нас, бедных беззащитных демонов, мало. Но кто предупрежден – вооружен.

До меня наконец доходит, что он решил не просто развлечься, а совершить ни много ни мало подвиг. Рискует своей шкурой во имя общего дела, так сказать. По крайней мере, именно так себе все представляет… Интересно, почему мне самому в голову не пришло отправиться на разведку? Впрочем, если и пришло бы, что с того? Совершенно очевидно, я бы пальцем не пошевелил. Не из робости даже, просто – зачем? Так называемое «общее дело» интересует меня, признаться, меньше всего на свете. Хорошо, что кроме меня в Москве живут и другие накхи, мне приятно связывающее нас чувство братства и, что греха таить, некоторые коллеги пользуются моей нежнейшей симпатией. Но все это как-то не очень важно для меня – приятная, но необязательная составляющая призрачной моей жизни… Я-то все стараюсь (пускай не слишком успешно) увеличить и без того огромную дистанцию, отделяющую меня от прочих человеческих существ, привыкнуть к тотальному, словно бы посмертному уже, одиночеству, оберегая которое я вон даже роман с такой прекрасной Варенькой чуть было не прошляпил, под откос не пустил… Впрочем, это как раз до сих пор не факт. Вполне может быть, что и прошляпил, и пустил… Там поглядим.

Юрка, понятно, в курсе моих душевных метаний. Сидит, ухмыляется снисходительно. Да и Варя, похоже, все понимает. Собственно, и они оба для меня как на ладони. Юрка сейчас горит желанием спасти «своих» и героическим задором; Варя жалеет девочку Лию, чьи шансы прожить жизнь во всей полноте стремительно тают. Они оба озабочены будущим, причем скорее чужим, чем собственным, я же – лишь текущим моментом, нашим общим, одним на троих, здесь-и-сейчас, потому что не верю в будущее, как юный сельский пионер в лешего да банника: так боюсь, что изо всех сил стараюсь не верить.

Мы – отличная компания, что да, то да; прийти к согласию не сможем ни при каких обстоятельствах, но и ссориться не станем: не так мы глупы, чтобы расходовать попусту силу, время и слова. Вот и сидим, молчим, пьем кофе. О чем тут говорить? И так все ясно.

Юрка, что с ним ни делай, станет завтра выслеживать Лию. Если та, паче чаяния, будет в хорошем настроении, проводит ее до гостиницы, снова встретит утром, найдет, словом, способ не упускать ее из виду, дождется минуты слабости – когда речь идет о девушке с только что разбитым сердцем, это не самая трудная задача. А значит, и с индийской ведьмой Мататарой наш герой познакомится, рано или поздно, так или иначе, все вызнает, дайте только срок.

Варя очень хочет сейчас попросить: «Пожалуйста, оставьте эту девочку в покое. Она славная, пусть живет, пусть наслаждается – если уж меня совесть замучила, то и вы не лезьте». Но промолчит, конечно. Сама понимает: она в наших делах – совсем желторотый новичок, никто ее слушать не станет. Варе от этого грустно, но, слава богу, не настолько, чтобы одеться и уйти, хлопнув дверью. Только это и важно сейчас для меня – по большому счету. А по малому – что ж, по малому мне будет чрезвычайно интересно выслушать Юркин отчет. Словно бы в наказание за способность оставаться равнодушным к чужим делам природа сотворила меня любопытной обезьяной.