Жалобная книга

Виновник моих терзаний вернулся задолго до полуночи. Возможно, с его точки зрения, разлука наша и правда длилась сотню лет, но со стороны это не было заметно. Накормил меня ужином, напоил ароматным чаем, терпеливо выслушал мой сбивчивый отчет о мелких лингвистических победах, а потом уложил спать и рассказал на ночь целых две сказки. Сперва про рыбку, которая долго искала и наконец нашла хитроумный способ сбежать из аквариума и уцелеть. Потом – про птичку, которая нарочно давалась в руки птицеловам: очень уж ей понравилось, когда мальчик, купивший ее на рынке, открыл клетку и сказал: «Лети!» Птичка прекрасно понимала, что идет на риск: где гарантия, что следующий покупатель окажется столь же великодушным? – но не могла противиться соблазну. Судьба была к ней милосердна: безрассудная птичка раз за разом получала свободу, и тут же принималась рыскать по зарослям в поисках новых тюремщиков.

Сказочником мой Гудвин оказался отменным, что да, то да. Я чуть было не предложила ему записать и как-нибудь издать все эти истории, да вовремя прикусила язык, вспомнив, что у него мало времени. «Не до пустяков», – не скажет, так подумает. Поэтому я просто закрыла глаза и уснула – на удивление безмятежно.

Четверг прошел примерно по тому же сценарию. Не знаю уж, сколько лет похитил у вечности рыжий Иерофант, зато я закончила свою работу. В пятницу, на радостях, подскочила пораньше, наскоро проглядела текст, вылизала, где требуется – не так уж много ошибок, по правде говоря. Позвонила Наталье, поехала к ней, сдала работу, выпила несколько чашек кофе, слопала чуть ли не полкило «лимонных долек». О переменах в своей жизни рассказывать не стала. Понятно, что новость про кафе рано или поздно перестанет быть секретом, но – не сейчас. А то ведь придется объясняться, отказываться от ее гостеприимства, сочинять на ходу, рассказывать, где я теперь живу, врать напропалую, памятуя, что любая чушь выглядит достовернее, чем моя правда. А врать мне сейчас лень. В результате сидела на кухне у лучшей подружки сама не своя, как на иголках. Хотелось покончить с обязательным необязательным щебетом и пулей обратно, домой.

«Домой», подумать только.

Домой.

Зря, между прочим, торопилась. Однокомнатный Изумрудный Город томился без гнета нежного своего тирана почти до полуночи. Если бы не поход в ближайший супермаркет, да стандартный набор компьютерных игр, я бы, пожалуй, рехнулась. В одиночестве, без работы – какой простор для душевных метаний! И сколь великий соблазн перетрясти шкафы в поисках сведений о хозяине квартиры, который, между прочим, до сих пор не рассказал о себе ни единого бытового факта – кроме разве что даты рождения. В общем, идеальные условия для барышни, желающей известись, изнервничаться, довести себя до ручки, да еще и совесть свою отяготить. Но нет, на сей раз обошлось, хвала шопингу, Саперу и Солитеру. Голова только отяжелела, но и это прошло от одного небрежного прикосновения рыжего Гудвина.

– Ты не переоценила наши с тобой глотательные возможности? – спрашивает, с изумлением оглядывая заполненный моими стараниями холодильник. – Ну, спасибо! Половины этих продуктов я не то что не ел никогда – в глаза не видел!

– Я тоже, – признаюсь. – С другой стороны, когда еще выпадет шанс почувствовать себя… кстати, а «нувориш» женского рода вообще бывает? И как это должно звучать? «Нуворишка»? «Ну, воришка»?

– Шут его знает, – смеется. – Ты мне лучше вот что скажи: ты к светскому рауту морально готова? Или еще недельку подождешь?

Ответ ему – мои вытаращенные глаза. Какой такой «светский раут»?!

– Я говорил тебе: иногда мы встречаемся друг с другом. «Иногда» – нынче это у нас значит: по субботам. Есть одно славное местечко. С виду кафе как кафе, по сути – закрытый клуб. Можно прийти туда в любое время, с шести вечера до полуночи. Или с самого начала до конца просидеть, как захочется. Я подумал: вряд ли тебе следует довольствоваться моим обществом и тем более моим руководством. Я же не очень опытный, честно говоря. И вообще не приспособлен кого-то учить. Учитель должен быть немножко тираном, а я раздолбай и пофигист. К тому же…

Гляди-ка, замолчал, отвернулся; я успела заметить улыбку, хитрющую и мечтательную одновременно. Но переспрашивать не стала. Если не хочет, все равно ни фига не скажет.

– Только учти, – говорю, – я чужих людей очень стесняюсь поначалу. Не знаю, о чем с ними говорить, и вообще…

– Так то ж людей, – беззаботно отмахивается рыжий. – К тому же чужих. А накхи тебе теперь самая что ни на есть родня. Все, конечно, «цари», живем поодиночке, бобылями, как предписано классиком… Но одной крови, это сразу чувствуется.

– Славно, если так, – соглашаюсь. – Только выйдем из дома пораньше, заедем куда-нибудь, поохотимся, ладно?

– «Поохотимся»? – ухмыляется. – Ну-ну. Быстро же ты во вкус вошла…

– Да не вошла я ни в какой вкус. Просто хочу еще раз проверить: получится ли? Вдруг разучилась за три дня? Тогда тебе и волочь меня туда не следует. Зачем зря позориться?..