Жалобная книга [litres]

Звонит телефон; работник страховой компании обещает быть возле Юркиного авто через десять минут. Тот бурно радуется: «Смотри-ка, и часу не прошло!» — одевается, записывает на клочке бумаги мой телефонный номер.

— Я позвоню, — говорит. — Надеюсь, завтра же. Ну, в крайнем случае послезавтра. За вами, в конце концов, право первой информационной ночи, по справедливости. А если я не позвоню… — кладет на стол визитку. — Здесь все мои координаты. Домашний телефон, рабочий, мобильник — впрочем, его-то я, вероятно, посеял, придется новый пожинать… Еще е-mail, который вам, впрочем, на фиг не нужен. И вот мой домашний адрес, — пишет мелко, но разборчиво на белой картонке. — Макс, если я все-таки не позвоню до послезавтрашнего вечера, пожалуйста, постарайся меня найти. Мало ли что… Обещаешь?

— Ладно, — говорю. — Если не позвонишь — что ж, постараюсь.

— На самом деле, — лучезарно улыбается Юрка, — я уверен, что все будет хорошо. Или даже вовсе прекрасно. Это так, на всякий случай… Спасибо за обещание, за кофе, за новости. А вам, Варя, особенное спасибо. Надо же, как вы влипли — во всех смыслах, не только в экзорцистке вашей дело, ну да сами небось разберетесь… И не серчайте на меня. Я на самом деле хороший. Просто…

— Просто Принц Хаоса, — насмешливо подсказывает она.

Он явно польщен. Я сам пижон изрядный, но Юрке в этом смысле в подметки не гожусь. Впрочем, я ему в подметки по всем параметрам не слишком подхожу. Он по природе своей, от рождения Культурный Герой, а я в лучшем случае лирический.

— И ведь действительно хороший, — вздыхает Варя, когда за Юркой закрывается дверь. — Выпендривается, но хороший. И ты хороший — настолько, что я тебя почти ненавижу за это… И все остальные, кого я вчера в кафе видела, все славные, один другого лучше… Да и я, собственно, вполне ничего, правда?

— «Ничего», — это слабо сказано, — соглашаюсь почти машинально.

— А занимаемся мы все, по правде говоря, дрянным делом — неожиданно заключает Варя. — Совсем, совсем, дрянным. Я сначала не понимала: пока несколько действительно прекрасных судеб не испробуешь, не поймешь, но вы-то все опытные… Как вам-то не тошно? Нельзя так жестоко наказывать человека за минуту слабости. Подумаешь — ноет. С кем не бывает? Я вон тоже иногда ною, ну и что с того?

Ну вот, здрасьте, опять двадцать пять…

— Я уже говорил тебе: если мы что-то и отнимаем, этого никто не замечает. Люди не умеют ценить интенсивность переживаний. Отнимай, не отнимай — все одно это сокровище останется пылиться в дальнем углу — не сундука даже, выгребной ямы.

— Да, — вздыхает Варя. — Наверное, так. Но вот знаешь, я бы ни за что не променяла даже этот свой текущий мандраж на возможность просто думать: «Что-то у нас не так».

— А разве у нас что-то не так? — спрашиваю осторожно.

— У нас все не так, — сурово говорит она. — Но если ты не обнимешь меня немедленно, я и правда тебя возненавижу. Нельзя же вот так из живого человека жилы тянуть.

Она права. А уж из двух живых людей жилы тянуть — и вовсе зверство.

Стоянка XXI

Знак — Стрелец.

Градусы — 17°08′35'' Стрельца — 0° Козерога.

Названия европейские — Альбельда, Абеда, Альбердах.

Названия арабские — аль-Балда — «Тупица».

Восходящие звезды — дельта, дзета, ню, омикрон, пи и фи Стрельца.

Магические действия — заговоры для разрушения любовной связи.

Все не так, все не так, да. Кажется, хорошо, очень хорошо, но — не так.

Знамо дело: «не так» всегда и выходит, если ждешь чего-то, ждешь и ждешь, и ждешь. Сперва нетерпеливо, стуча копытом, раздувая ноздри, но потом привыкаешь ждать, входишь во вкус даже, осознаешь вдруг, что ожидание — не приятней, конечно, нет, но, безусловно, безопасней, чем вынос парадного блюдечка с траурной голубой каймой: получите, распишитесь! И вот, когда в организме уже накопилась критическая масса смирения и стоицизма, когда ждать бы еще и ждать, тянуть бы всласть резиновую эту лямку, вдруг — хлоп! — дождалась. Здрасьте пожалуйста.

В таких случаях все и получается не так. Потому что, по-хорошему, желания наши должны бы сбываться сразу же, незамедлительно, или вовсе никогда. Жестоко вышло бы, но честно, а не вот эта пресная экзистенциальная размазня, когда между первым импульсом, дикарским, младенческим воплем сознания: «Хочу, мое!» — и великодушным жестом небес: «Ладно, получай», — пропасть — не пропасть, но уж точно вязкое, тоскливое болото. Погибнуть не погибнешь, а вот изгваздаешься наверняка, и на смену давешнему страстному желанию придет смертельная усталость, и, того гляди, робкое признание сорвется с губ: «Мне бы сейчас помыться, обогреться, полежать тихонько в углу, в покое, отдохнуть, а больше и не надо ничего».