Жалобная книга [litres]

Возможно, я на месте окочурился от сердечного приступа, а может быть, просто потерял сознание. Важно другое: когда я обрел наконец способность осознавать — не происходящее, но сам факт собственного существования, — в глаза мне бил тусклый свет лампы под зеленым абажуром, а из темноты медленно приближалась бледная, непропеченная лепешка — Луна? Чужое лицо? Киноэкран с надписью «Конец фильма»?

Потом свет снова погас.

Когда я снова открыл глаза, были сумерки. За окном серело низкое московское небо, из приоткрытой форточки дул сырой, но ощутимо теплый мартовский ветерок. Оглядевшись, я обнаружил что лежу на диване, в изголовье сидит женщина в сером свитере, чей облик показался мне смутно знакомым, а в руках у нее прозрачный предмет цилиндрической формы, именуемый в народе «стакан». Обнаружив, что я подаю признаки жизни, она поднесла стакан к моим губам. Пришлось приподняться и сделать несколько глотков. Жидкость оказалась горькая, явно алхимическая дрянь какая-нибудь, изготовленная по рецепту средневековых знахарей, из жабьей селезенки да помета трясогузки, не иначе.

— С возвращением, — говорит. — Эх ты, задница, не сумел вовремя остановиться. Дотянул до того момента, когда сам уже не смог бы справиться. Повезло тебе, что я решил побыть рядом…

Почему эта женщина говорит о себе «решил», с какой стати обзывает меня «задницей» и о чем, собственно, речь? Ответ на все эти вопросы, чую, где-то близко, на самой поверхности, только вот нет у меня сил руку протянуть за сокровищем. Поэтому снова закрываю глаза. Спать проще, чем бодрствовать, это я с детства уяснил…

С детства, ага. А сколько у меня их было, этих самых детств?.. То-то же.

— Сейчас, — говорю вслух, — совсем рехнусь. Еще несколько подробностей вспомню — и все, кирдык моей крыше. Зовите, что ли, санитаров…

— Обойдемся как-нибудь без санитаров, — улыбается моя полузнакомка. — Сейчас вы спать будете, а не с ума сходить. Никуда не денетесь, я вам хорошее лекарство дала. А завтра все станет проще, вот увидите.

Ага. Теперь мы уже на «вы», зато она — именно «она». Ну-ну.

Утомленный размышлениями об этикете, я наконец позволил реальности оставить меня в покое. Она, собственно, и сама того же хотела, больно я ей нужен.

Наутро все действительно стало проще, но не сказать, чтобы слишком. Проснувшись, я обнаружил рядом с диваном опустевший стул; теперь на нем никто не сидел, зато стоял поднос, а на подносе — чашка с теплым еще кофе. Сделав глоток горького, ничем не подслащенного напитка, я содрогнулся, зато тут же вспомнил, что сам варю его гораздо лучше. Вспомнить великое множество других подробностей собственной единственной и неповторимой жизни оказалось проще простого, стоило только начать. Зато воспоминания о бесчисленных несбывшихся судьбах свалялись в один огромный, не подъемный пока ком. И аллах с ними, мне бы с текущей картиной бытия разобраться, а наваждения на досуге как-нибудь рассортирую… Или нет?

Там видно будет.

Попытавшись подняться с дивана, я обнаружил, что слаб как младенец. Встать на ноги мне все же удалось — с третьей попытки. Дошагать до двери на негнущихся ватных ногах, худо-бедно, тоже вышло. Я даже туалет почти сразу нашел: квартира хоть и незнакомая, но типовая, двухкомнатная, бывал я в таких и не раз. Несложно разобраться.

Трезво оценив собственные возможности, под душ я не полез, только умылся до пояса, стараясь не забрызгать синий кафельный пол. Натянув свитер на влажное еще тело, кое-как доковылял до кухни. Разжег огонь на плите, отыскал джезву и кофе, даже пластиковую бутыль с питьевой водой обнаружил под столом. Пока варился кофе, я сидел рядышком на табурете, грелся, массировал попеременно ступни, кисти рук и виски — словом, приводил себя в порядок, как мог. В доме меж тем не обнаруживалось никаких признаков жизни. Похоже, меня оставили одного в чужой квартире. Впрочем, ладно. Не самое, честно говоря, удивительное событие последней недели. Переживу как-нибудь.

Перелив готовый кофе в чашку, я пополз обратно, к дивану. Рухнул на него, пригубил напиток и понял, что начал понемногу оживать. Не сказать, чтобы так уж успешно, но — хоть как-то. Закрыл глаза, расслабился. Подумал, что надо бы позвонить Варе — я пока довольно смутно понимал, что нас связывает, зато твердо знал, что она меня ждет и волнуется — но не нашел в себе сил подняться. Обозвал себя свиньей и тут же снова уснул как младенец.

Разбудил меня хлопок входной двери. Проснувшись, я тут же вспомнил, что нахожусь в чужой квартире, и приготовился к встрече с хозяевами дома. Вот номер будет, если они меня не опознают…

Но в комнату вошла вчерашняя женщина в сером свитере. Поглядела на мою чашку, укоризненно покачала головой:

— Вы уже вставали? После давешнего снотворного — ну, даже не знаю, как вы до кухни добрались.

— Так это лекарство так действует? — я, честно говоря, обрадовался. Значит, не так уж плохи мои дела, просто наглотался всякой дряни, с кем не бывает… Пройдет.