Жан Баруа

Доктор (вежливо приподнимая шляпу).Мадемуазель…

Мари. Я дочь господина Баруа.

Доктор (улыбаясь, протягивает руку).Простите, мадемуазель…

Мари. Очень рада, что встретила вас, доктор. Я хочу спросить о здоровье отца! (Толкая дверь пустого кабинета.)Я вас недолго задержу.

Доктор (следуя за ней).Но, мне кажется, мадемуазель, вы напрасно тревожитесь. Наш больной чувствует себя сегодня гораздо лучше. Через несколько дней…

Но открытый взгляд ее строгих глаз останавливает его.

Мари. Вы можете сказать мне правду, доктор. Особые обстоятельства требуют этого. Я уезжаю в Бельгию и там вступлю в монастырь. Через несколько месяцев я уже больше не увижу отца… (Преодолевая волнение.)Я говорю вам об этих подробностях, чтобы вы поняли меня… Не нынешний приступ меня беспокоит. Я чувствую, что отец серьезно, очень серьезно болен. Он так изменился за последние два года.

Доктор. Да, мадемуазель, здоровье господина Баруа действительно подорвано… (Спохватываясь.)Но болезнь не помешает ему еще долго прожить, при соблюдении некоторых мер предосторожности и соответствующего режима… В возрасте господина Баруа нужно быть готовым ко всяким неприятностям…

Мари (поспешно, с суровым выражением).Значит, болезнь его неизлечима?

Доктор колеблется, но взгляд Мари вынуждает его к откровенности. Он утвердительно кивает головой.

Короткое молчание.

Доктор. Повторяю вам, мадемуазель, болезнь может протекать очень, очень медленно… Переутомление, особенно публичные выступления понемногу разрушали сердце. С другой стороны, у вашего отца, еще в детстве, наблюдались признаки… анемии. Его энергично лечили, и болезнь удалось остановить; более сорока лет он не чувствовал ее последствий! К несчастью, он заболел плевритом, который мы лечим вот уже…

Мари. Два года…

Доктор…Вот тогда и произошло то, что в таких случаях бывает: воспаление бронхов способствует проникновению микробов, и это вызывает внезапную вспышку дремавшего в организме туберкулеза… (Движение Мари.)Да, это нередко случается даже после сорока лет затишья; старые болезни проявляются вновь… Но я повторяю вам, мадемуазель, у стариков эти болезни протекают замедленно, с ослабленными симптомами, с временными улучшениями и ухудшениями.

Мари (глаза ее устремлены на доктора).И сейчас у него ухудшение?

Доктор. О, совсем неопасное… Несколько дней назад ваш отец простудился; и это недомогание тотчас же отразилось на его общем состоянии.

Мари. Благодарю вас, доктор. Это все, что мне хотелось узнать.

Квартира Баруа: две комнаты с низким потолком, кухня.

Баруа лежит у окна так, чтобы ему было видно, что происходит во дворе.

Мари, засучив рукава и надев фартук, наводит порядок в комнате.

Баруа. Я вас умоляю, Мари, не надо… Придет женщина и все завтра утром уберет.

Мари. А разве она не приходит по вечерам?

Баруа (улыбаясь).Нет.

Мари. Кто же вам готовит обед?

Баруа. Привратница. (Весело.)Вы знаете, обед в одиночестве проходит так быстро…

Мари (помолчав).Признайтесь, отец, вам не хватает Паскаля? Я вам не раз говорила…

Баруа (стесненно).Нет, нет. За мной хорошо ухаживают, я ни в чем не нуждаюсь… К тому же у меня слишком тесно, здесь нет места для слуги.

Молчание.

Мари опять принимается за уборку. Баруа следит за ней глазами.

Она проходит вблизи от него, он ловит ее руку и прижимает к губам. Она улыбается; но в глазах у обоих невысказанная мысль.

(Гладя руку Мари.)Узнав, что до пострижения вы проведете неделю в Париже, я мечтал об этих днях, как о празднике! А получилось так, что, когда вы навещаете меня, вам приходится быть сиделкой!

Мари. Вы приедете ко мне, в Васиньи…

При упоминании о монастыре щеки ее розовеют.

Баруа. Но ведь послушницам запрещено видеться с кем бы то ни было?

Mapи. Да. Но им разрешают проститься с близкими накануне пострижения…

Слеза катится по ее улыбающемуся лицу. Баруа выпускает ее руку.

Баруа. Вашей матери неприятно будет встретиться со мной там…

Он старается говорить равнодушно, но в голосе слышится вопросительная интонация. Исподтишка он с беспокойством наблюдает за дочерью.

У нее вырывается протестующий жест.

(Почти весело.)И потом, милая моя Мари, я уже не в состоянии путешествовать…

III

В скромной квартире на улице Пасси.

Люс – за письменным столом.

Увидя входящего Баруа, он торопливо снимает очки и идет ему навстречу.

Люс. Я потрясен, дорогой друг… Что случилось?

Запыхавшись из-за подъема на четвертый этаж, Баруа устало садится, прижимая руку к сердцу; улыбаясь, он как бы просит о передышке.

(После короткого молчания.)В вашем письме нет никакого серьезного основания…

Баруа. Прошу вас, мой добрый друг, не пытайтесь меня разубедить. Решение мое окончательно.

Люс с непонимающим видом пожимает плечами и снова усаживается за стол.

Я уже давно об этом думаю; это не внезапная блажь.