Жан Баруа

Жан. Я отлично знаю, что сам виноват. Я захотел осуществить в двадцать два года нелепую мечту, взлелеянную в шестнадцать… Ни к чему хорошему это не могло привести.

Аббат. Напротив, дружба с детства…

Жан (прерывая его, с горечью).Позвольте, позвольте… Уверяю вас, я прекрасно знаком с этим вопросом, ведь я имел случай хорошенько его изучить!

Аббат умолкает и снова уходит вперед. Эта чисто мужская твердость приводит его в замешательство.

Видя его удивление, Жан злорадствует; свежий воздух, солнце, прогулка немного пьянят его.

Ему хочется высказаться.

Видите ли, в шестнадцать лет о любви создают себе до крайности мистическое представление! Мечта твоя настолько далека, настолько оторвана от действительности, что найти ее воплощение в жизни просто невозможно; и тогда появляется выдуманный от начала до конца, воображаемый предмет любви. Все происходит само собой: берется первая попавшаяся девушка, та, что поблизости… Даже не пытаются узнать, каков ее истинный характер. К чему?… Ее, точно кумира, помещают в центре замкнутого круга своих представлений, наделяют всеми достоинствами избранницы, а затем падают перед ней на колени, с повязкой на глазах… (Смеется.)

Аббат. Опомнитесь, несчастный, что вы говорите?…

Жан. Самоотравление происходит медленно, но верно… Время идет, но повязка с глаз не спадает. И вот, в один прекрасный день, в знак благодарности за то, что девица в течение определенного времени воплощала ваш любовный идеал, вы без колебаний, с улыбкой на устах сочетаетесь браком с совершенно чужой для вас женщиной… (Пауза.)А затем, когда вы так безрассудно связали себя по рукам и ногам на всю жизнь…

Он останавливается и смотрит священнику прямо в лицо.

…свя-за-ли на всю жизнь…Понимаете ли вы, что это значит?

Аббат опускает голову.

…Когда вы остаетесь вдвоем со своей избранницей и хотите ее любить, на этот раз уже всерьез, в повседневной жизни, – вы замечаете, что у вас нет с ней ничего общего… Незнакомка! А может быть, и – враг… И тогда – тупик!

Аббат. Незнакомка, незнакомка… Полноте! Что вы там толкуете? Вы росли в такой близостидруг к другу!

Жан (язвительно).Да, и знали друг друга меньше, чем большинство людей, вступающих в брак после короткого знакомства; ведь в этих случаях стараются изо всех сил употребить время между обручением и свадьбой на то, чтобы объясниться, понять друг друга… Так делается всегда… Между тем мы об этом и не помышляли: мы считали, что хорошо знакомы.

Аббат. Но сначала, в первых письмах, вы…

Жан. Сначала? Я очень скоро обнаружил, что мы совсем разные люди, но, признаюсь, это меня ничуть не тревожило…

Аббат. Что?

Жан. Если б вы знали, в каком восторге и ослеплении пребываешь в это время! Я так хотел, чтобы счастье, за которым все безуспешно охотятся, досталось мне, я с такой уверенностью ждал, что жизнь сделает, наконец, для. меня исключение из своих строгих правил! Я был заранее готов все находить совершенным!

Кроме того, в первое время после женитьбы роль мужа так легка! Ему без труда удается подчинить жену своему влиянию. Однако он не должен терять времени! Даже самые наивные женщины обладают тонким чутьем, оно помогает им быстро осознать свою силу и вернуть утерянное могущество… Первые месяцы куда как обманчивы! Жена все отлично запоминает и безо всякого усилия подражает вам. Она становится вашим отражением, вашим зеркалом… Боже мой, конечно же всякому приятно глядеться в него… До тех пор, пока не обнаружишь, что отражение это – всего-навсего ваш образ, ваш собственный образ. И при этом бледный, расплывчатый, уже стертый…

Аббат. Все же вы ее любили?

Жан. Не думаю… Я любил любовь.

Аббат. Но она, она-толюбила вас беззаветно!

Жан не отвечает.

Она вас любила и любит до сих пор! Я прочел это сегодня в ее улыбке, в ее взгляде…

Жан. Ну нет. Вам показалось: просто мы научились ловко притворяться… (Устало.)Перемирие, заключенное с молчаливого согласия перед приездом сюда, только и всего.

Аббат. Она вас любила, Жан, я знаю!

Жан. Да, да… (Пожимая плечами.)На свой лад… Пыл дозволенной любви, который она усердно разжигала несколько лет в уединении, с дозволения маменьки и духовника… Сентиментальная любовь в высшей степени поэтичная, настоящий «месяц девы Марии»…

Аббат. Жан!

Жан. Оставьте, я говорю с вами откровенно. Такая любовь была, не спорю, но разве могла она сотворить чудо? А без чуда было не обойтись, уверяю вас, ибо только оно могло объединить наши помыслы, слить наши жизни в одну!

Аббат. Но она была так молода!

Жан (с нервным смехом).Да, правда: она была так молода! (Делает несколько шагов и резко поворачивается к аббату.)Я это понимал! Я думал: «Все, что мне в ней чуждо, – пройдет…» Как я ошибся!.. В самом деле, у Сесили были ум и сердце шестнадцатилетней девочки, воображающей, будто она может судить о жизни, хотя весь ее опыт, все ее принципы сводятся к тому, что она вычитала в катехизисе!

Аббат. Жан!