Жан Баруа

Кроме того, тогда же канцлер Германской империи поручил своему послу в Париже сделать официальное и ничем не вынужденное заявление французскому министру иностранных дел.

III. 28 ноября в "Фигаро" появляется интервью генерала Мерсье. За пять дней до окончания следствия, которое привело к преданию Дрейфуса военному суду, министр утверждает, будто обвиняемый Дрейфус виновен: тому есть достоверные доказательства, однако, по словам министра, ни Италии, ни Австрии Дрейфус сведений не предлагал...

Германия, на которую на сей раз намекают прямо, снова энергично протестует через свое посольство.

Видя, что французская пресса не считается с этим, император, германский генеральный штаб, немецкая печать возмущаются тем, что их торжественным заверениям не верят. 4 декабря по велению императора происходит еще одна встреча германского посла с нашим министром иностранных дел: вручается официальная нота, в которой содержится решительный протест против утверждений, впутывающих германское посольство в дело Дрейфуса.

IV. Начинается процесс.

Мы утверждаем, что в секретном досье, которое было, без ведома обвиняемого и защиты, передано судьям, не содержалось ничего, что могло бы подтвердить достоверность версии о документе, на котором имелись пометки императора.

В этом легко убедиться: надо только допросить членов военного суда 1894 года, находящихся в настоящее время в Ренне.

V. В конце декабря 1894 года, после оглашения приговора, все газеты прямо обвиняют Германию в том, будто она потребовала проведения процесса при закрытых дверях, потому-де, что преступление Дрейфуса имеет к ней непосредственное отношение: снова не доверяют словам посла, который 25 декабря, на следующий день после осуждения, передает еще одно официальное заявление для печати.

Но кампания в прессе не прекращается, газеты пишут, будто документ был возвращен во избежание войны и так далее.

VI. Пятого января 1895 года, в день разжалования Дрейфуса, германский посол получает особо важную депешу от канцлера империи. Так как нашего министра иностранных дел не было в Париже, посол вручает ее непосредственно председателю кабинета министров.

Приводим текст этой депеши, до сих пор не опубликованной:

"Его императорское величество, уверенное в лояльности президента и правительства Республики, просит Ваше Превосходительство передать господину Казимир-Перье нижеследующее: Его величество надеется, что если будет доказана непричастность германского посольства к делу Дрейфуса, то правительство Республики заявит об этом.

Если такого официального заявления сделано не будет, то газеты и дальше будут распространять небылицы по адресу германского посольства и подрывать этим авторитет императорского посла.

фон Гогенлое".

Таким образом, император, потеряв терпение, был вынужден обратиться к самому президенту Республики.

На следующий день, 6 января, президент принял посла в Елисейском дворце. Мы знаем и свидетельствуем, что господин Казимир-Перье стремился придать этому инциденту частный, а не международный характер, ибо император просил его о прямом вмешательстве. Позднее он сам сказал, что обратились к его личной чести... (Протоколы кассационного суда, т. I, стр. 319.)

В связи с этим напомним показания господина Казимир-Перье перед кассационным судом. Сначала он решительно заявил, что ему нечего скрывать:

"Мне стало ясно, что мое молчание (во время процесса Золя) дало повод думать, будто я и, быть может, один только я, знаю об инцидентах, фактах или документах, которые могли бы иметь решающее значение для суда.

Раскол и волнение, царящие в моей стране, заставляют меня заявить о своей полной готовности выступить перед Верховным судом, когда он это сочтет полезным..."

После этого уже нельзя утверждать, будто господин Казимир-Перье был, как говорили, связан каким-то данным им обещанием; подобное заявление, высказанное таким честным человеком, предельно ясно. Затем он рассказывает о дипломатических переговорах, в результате которых появилось официальное сообщение агентства Гавас, раз и навсегда объявившее о непричастности иностранных посольств в Париже к делу Дрейфуса. Два дня спустя кайзер заявил о своем полном удовлетворении.

Напомним также о показаниях, сделанных перед кассационным судом господином Аното43, который был министром иностранных дел во время процесса 1894 года. Когда ему задали вопрос: "Известны ли вам какие-либо письма, написанные государем одной иностранной державы во время процесса Дрейфуса, из которых явствует виновность обвиняемого?" - он ответил без всяких оговорок: "Мне об этом совершенно неизвестно. Ничего подобного я никогда не видел. Ничего подобного мне никогда не предъявляли. Со мной никогда не советовались по поводу существования или достоверности таких документов. Одним словом, вся эта история выдумана; впрочем, ее уже несколько раз опровергали заявлениями в печати".

Напомним, наконец, о показаниях перед кассационным судом господина Палеолога44, который во время процесса Дрейфуса играл роль посредника между министерством иностранных дел и военным министерством: