Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк

Бесстрашные друзья и подружки интересовались модой и искусством. Полин Лафон, белокурая Бетти Буп[85]

, дизайнер обуви Кристиан Лабутен и актриса Ева Ионеско… Местом их постоянного обитания был «Палас». «Мы выходили не раньше двух часов ночи, – рассказывает Фарида. – У нас был классный прикид. Мы целыми днями торчали на Центральном блошином рынке, выбирая вещи. Или на рынке Сен-Пьер. Покупали за два с половиной франка ярких расцветок клеенку, из которой делали одежду. Я даже стала манекеном для дизайнеров, которые обожали обряжать меня в то, что придумывали». В то время стиль в одежде был напрямую связан с музыкальными стилями. Фариде и ее приятелям нравились ска, кожаные брюки в обтяжку и аккуратные шляпы «Борсалино». Довольно часто она появлялась на людях в черной кожаной мини-юбке, туфлях на десятисантиметровых каблуках, асимметричном свитере с большим декольте на спине и с ярко-вишневой помадой на губах. Фредерик или, как ее называли, Фредо, зонд Жан-Поля в темных пространствах ночной жизни, однажды увидела Фариду и тут же отправила ее к нему в ателье. Лионке было всего девятнадцать лет. Она была очень напряженна и подозрительна, почти напугана и очень неразговорчива. О молодом модельере Фарида почти ничего не слышала, потому что самыми известными именами на тот момент были «Тьерри Мюглер» и «Клод Монтана». Но она сразу почувствовала «хорошую энергию» и согласилась участвовать в показе. «Но я все-таки не понимала, почему меня выбрали для этой работы, – признается она. – Мне самой казалось, что я совсем не красива».

Она стала членом фантастической команды. Именно Фарида появлялась в Ла Виллет и в зале «Ваграм» в ставших легендарными браслетах из консервных банок, платьях из мусорных мешков и юбках из рафии, как «девушка Джеймса Бонда» в плаще с монашеским капюшоном и с автоматом в руках. Она вызывала восторг у публики. Между делом Фарида очаровала Аззедина Алайю, малорослого дизайнера, чьи наряды для русалок[86]

она позже прославит. Когда сравнивает Аззедина и Жан-Поля, первое, о чем она вспоминает, это быстрота и порывистость Готье: «Примерки у Аззедина могли длиться часами. А у Жан-Поля – тик-так, и все! Репетиция за час до показа – и хватит! Надо сказать, что ему везло. Все, что он делал, совершалось с быстротой молнии. Модели выходили на подиум с кастрюлями на голове, а на следующий день все женщины хотели купить такие шляпы! И он всегда был мил и любезен и держался посреди всего этого милого хаоса очень твердо». Из рук Жан-Поля Фарида перешла в объятия другого художника. Жан-Поль Гуд, король графики восьмидесятых, разделял с Готье любовь к другим культурам, народам далеких стран и к эклектике. Он был режиссером, публицистом и фотографом, о нем писали все журналы. Из Фариды он сделал легенду восьмидесятых. Ее изящные позы, ее пышные волосы, которые она стала стричь очень коротко, матовая кожа и тонкие черты можно было увидеть на страницах любого глянцевого журнала. Знаменитость, созданную Гудом, прославлял и Аззедин, благодушный тунисец, обожавший арабскую Белоснежку. «Тогда слово “арабка”, beure

[87]

, не использовалось, – говорит Фарида. – Так говорили только мы сами между собой. В обиход оно вошло два года спустя, после того как Арлем Дезир[88] основал движение “SOS Rasism” и в ход пустили слоган “Не тронь моего приятеля”».

Готье оказался в самой гуще знаменательных событий. Антирасизм и нонконформизм шли рука об руку. Стала знаменитой Грейс Джонс, в моду вошла бисексуальность, трансвеститы были необычайно популярны, Клаус Номи пел гомосексуальный блюз. Действовал негласный закон, запрещавший осуждать других. Все имели право на всё, слово «толерантность» вошло в правительственную лексику, и была объявлена война стереотипам. В показах коллекций Готье вместе с Фаридой участвовали Эдвиж, белокурая королева панков, Эжени Вансен, высоченная русская с молочно-белой кожей, Фредо, перебежчица от Шанель, Клодия Хьюидобро и Кристин Бергстрем. Все было возможно. В мире моды наступила новая жизнь, и теперь модельерам требовалось смешивать стили, формы и материалы, нарушать стандарты и отдаваться на волю фантазии. Кристин, уроженку Швеции, привели в Париж любовь и желание сбежать от унылой учебы в Стокгольме. Жан-Поль заметил ее в 1983 году в салоне одних молодых стилистов. Все смотрели только на нее. Она поражала высоким ростом и ослепительной красотой. Эта скандинавская сирена укладывала свои длинные волосы, обесцвеченные до снежной белизны, в высокую прическу, носила платья а-ля Рита Хейворт и туфли на пятнадцатисантиметровых каблуках. У них с Жан-Полем моментально возникла взаимная симпатия. «Он уже был известен, и мне очень польстило его предложение работать вместе, – говорит Кристин. – В то время я была подопытным кроликом у Монтана. Он все примерял на меня, и мой рабочий день длился двадцать часов. Тогда Жан-Поль не носил еще знаменитую стрижку “ежик”, высокий и красивый, он все время улыбался. Я обожала все, с ним связанное. Он был просто классный!»