Жан-Жак Руссо. Его жизнь и литературная деятельность

«Я хотел бы нарисовать вам, милостивый государь, эту минуту, составившую эпоху в моей жизни и запечатлевшуюся с неизгладимой силой в моей душе, хотя бы ей предстояло жить и чувствовать вечно. Я шел к Дидро, тогда узнику в Венсене. Я захватил с собою номер „Mercure de France“[5] и просматривал его дорогой. Глаза мои скользили по столбцам газеты и вдруг остановились на теме, предложенной Дижонской Академией для соискания премии.[6] Если когда-либо мир видел внезапное наитие, то это было душевное движение, меня охватившее в эту минуту. В моем уме как бы сразу сверкнул свет, все озаривший. Разнообразные идеи, яркие и живые, представились мне вдруг с такой силой и в таком количестве, что смущение и трепет охватили мою душу. Я как бы опьянел от наплыва мысли и чувства. Сердце усиленно билось, сдавливая грудь, стесняя дыхание… Я опустился на траву под деревом у дороги и просидел здесь, охваченный таким волнением, что через полчаса, поднимаясь продолжать путь, я увидел всю переднюю часть моей одежды омоченной слезами, бессознательно лившимися из глаз. О милостивый государь, если бы я был в состоянии перенести на бумагу хотя четверть того, что я увидел, передумал и перечувствовал под этим деревом, с какой ясностью я заставил бы всех понять противоречия нашей общественной организации, с какой силой я выставил бы все беды и неправды наших учреждений, с какой очевидностью и простотой дал бы почувствовать, что человек – по природе доброе и хорошее существо и что единственно его собственные учреждения делают его злым и дурным! Все, что я мог удержать в памяти из этой массы великих истин, озаривших меня в течение четверти часа под этим деревом, я поместил в трех главных моих сочинениях, именно в моей первой диссертации, в диссертации о неравенстве и в книге о воспитании. Эти три работы тесно связаны и вместе составляют одно целое». По природе более художник, нежели мыслитель, Руссо постигал истину более процессом творческого художественного представления, нежели логическим мышлением. Выше набросанная картина снизошедшего на него откровения является прекрасной иллюстрацией тонкохудожественного мышления и могла бы служить чудесным введением в историю многих религий, не Конфуция конечно, но, например, Будды или Магомета. «Мои чувства, – говорит Руссо в своих „Confessions“, – развивались и возвышались, следуя за идеями. Все мои маленькие страсти исчезли в волнах этого энтузиазма перед истиной, свободой, доблестью». Руссо прибавляет, что этот энтузиазм не покидал его и в течение последующих лет. Так проснулся гений Руссо, обрел свою истинную дорогу и стал отныне фактором всемирной истории. Под памятным деревом на Венсенском шоссе, в знойный летний день 1749 года, карандашом набросал Руссо свои творческие видения. Часть их он обратил в диссертацию о влиянии наук и искусств на нравы. Дижонская Академия увенчала диссертацию премией и выпустила ее в свет. Громадный успех книги, несравненное впечатление, произведенное ею на умы, живая полемика, ею поднятая, только окончательно укрепили Руссо на его новой дороге и только более возбуждали его энтузиазм к открытой им истине. Ее апостолом он оставался всю последующую жизнь, за нее он принял гонения и проклятия, перенес много горя и тяжелых испытаний; ее же он завещал своим пламенным ученикам и последователям. Основной нерв этой истины сжато и точно сформулирован самим Руссо в вышеприведенном отрывке письма к Мальзербу: люди по природе добры, но людские учреждения делают их злыми; добродетель – это естественное состояние человека, порок и преступление – это порождение неправых учреждений, принесенных цивилизацией; поэтому первобытное естественное состояние является состоянием справедливым и благим, а цивилизация есть главный источник зла, порока и несчастий. Так резко формулировал свои идеи Руссо уже в первых двух своих значительных работах, в диссертациях «О влиянии наук» и «О причинах неравенства», вышедших в промежутке между 1750 и 1754 годами. Вторая диссертация дополнена целым рядом полемических ответов критикам первой диссертации. Остановимся немного на этой первой диссертации, зарождение которой мы уже наблюдали.