Жан Жорес

К тому же выборы проводились по новой избирательной системе, крайне невыгодной, если не безнадежной, для таких начинающих одиночек, как Жорес. Выборы по мелким округам удобны для кандидата, располагающего в своем округе связями и орудиями личного влияния на избирателей. Именно этим обладали старый соперник Жана барон Рей, владелец шахт в Кармо, и его зять маркиз Солаж, действовавшие вместе. Правда и тот и другой баллотировались в других округах Тарна. Но в округе Жореса они выставили преданного им человека, некоего Абреаля, на стороне которого оказалось все влияние Рея и Солажа, не говоря уже о поддержке церкви. Вся эта компания монархистов и консерваторов действовала против Жореса тем более активно, что речь шла уже о борьбе не против оппортунистов, а о необходимости остановить почти социалиста, открыто призывавшего горняков Кармо бороться против хозяев. А как раз с этого Жорес начал в августе свою избирательную кампанию.

— Я ношу в себе мечту о братстве и справедливости, — говорил Жорес 22 августа на предвыборном собрании в Кастре, — и ради этих целей я хочу работать…

Программа, с которой теперь выступал Жорес, была левее его взглядов 1885 года, но ее еще нельзя назвать социалистической, хотя речь и шла о серьезных реформах. Он говорил о необходимости установления сильного государственного контроля над капиталистическими предприятиями в области транспорта, банков и страхования. Указывая на экономическое и политическое всевластие крупной буржуазии и бесправие трудящихся, Жорес выступал за создание независимых профсоюзов, за развитие системы социального обеспечения. Жан призывал к «пролетарскому крестовому походу против правящего капитала». Голосовавшие за него на прошлых выборах промышленники, торговцы, рантье теперь в испуге отворачивались от него. Тем больше надежд возлагал он на голоса рабочих, особенно шахтеров Кармо, которых он так горячо защищал в палате депутатов. Но и там Жореса ожидало разочарование. Он смело являлся на митинги, организованные его противниками, охраняемые десятками их агентов. Когда он однажды появился на таком митинге в Кармо, то увидел, что председательствует сам маркиз Солаж, рядом с ним сидят барон Рей и их кандидат Абреаль. Появление Жореса и группы его друзей было встречено враждебными криками, оскорблениями. Но маркиз Солаж, демонстрируя свое пренебрежение к противнику, с любезностью аристократа снисходительно предложил выслушать враждебного кандидата.

Уже через несколько минут Жорес овладел вниманием аудитории, собравшейся для поддержки его противника. Обращаясь к шахтерам и не смущаясь присутствием их хозяев, он призвал их бороться с произволом шахтовладельцев:

— Если вы хотите участвовать в управлении шахтой, то не давайте вами играть, держитесь твердо, не позволяйте себя дурачить! Вам говорят: «Голосуйте за нас, и дело пойдет хорошо!» Но чтобы оно действительно шло хорошо, вы должны бдительно следить за всеми действиями хозяев, знать весь ход дела. Выбирайте такого депутата, который бы все сделал для вас. А у вас нет даже и пенсионных касс…

Жорес говорил просто, ясно: его речь резко отличалась от хозяйской демагогии. Враждебная аудитория теперь аплодировала ему с энтузиазмом. После митинга толпа провожала его до гостиницы и здесь снова наградила овациями.

— Если бы мы могли предвидеть это, — говорил маркиз Солаж, выходя из зала, — то мы не дали бы ему слова. Но, черт возьми, какой все же великолепный оратор.

— А это мы уже видели, — отвечал барон Рей, — Гамбетта тоже был неотразимым оратором, но мы побеждали его. Сегодня наши шахтеры, наэлектризованные громовым красноречием Жореса, устроили ему триумф, но завтра, придя к урнам, они проголосуют за нас.

«Барон Черных гор» знал, что говорил. Рабочие, не имевшие своей организации, с сознанием, затемненным предрассудками, отсталостью, обработанные церковниками, легко попадали в ловушку реакции. Вера Жореса в здравый смысл пролетариата подвергалась серьезному испытанию.

Ораторские триумфы Жореса не давали реальных результатов. Рей, Солаж и им подобные сумели сохранить контроль над темной и забитой массой шахтеров. К тому же тайна голосования и другие правила проведения выборов грубо нарушались. Применялись даже «меченые» бюллетени. Иначе чем же можно объяснить, что в Сауле, где выступление Жореса также вызвало восторженный прием и толпа тоже провожала его до гостиницы, за него было подано только четыре голоса?

Но Жан действовал неутомимо и, не жалея сил, колесил по своему избирательному округу; он упорно боролся. Ему приходилось тем более трудно, что его супруга ждала ребенка. Луиза жила в Бессуле и изводила мужа жалобами и стонами, которые у этой изнеженной и ленивой женщины приобретали характер пытки для Жана, терпеливо переносившего все. Когда 19 сентября Луиза родила девочку Мадлен (Жорес называл ее Малу), молодой отец с радостью и гордостью любовался светловолосым ребенком.