Жан Жорес

Уже в январе 1896 года строительство началось. Стекольщики вели себя самоотверженно. Каждый день за 16 километров они ходили в Альби и работали там землекопами, каменщиками. И вот фундамент уже заложен, уже растут стены, приобретаются машины. Сколько непредвиденных трудностей возникало у неискушенных в коммерческих делах энтузиастов стекольного завода! Против них объединились в тесном союзе все местные капиталисты, власти, вся буржуазия. Начались иски, суды, штрафы, неустойки. Тысячи франков приходилось отдавать, те самые тысячи, которые образовались из мелких взносов в несколько су.

К концу года завод был почти готов, но все оказалось под угрозой. Предстояли срочные платежи, а в кассе не осталось ни гроша. Никто, ни один банк и ни один делец не хотели дать кредита. Вся затея оказалась на пороге банкротства. В конце концов помогли парижские рабочие потребительские кооперативы, которые дали заем. Завод был построен.

Волнующую сцену представляло торжественное открытие завода. Его здание украсили красными флагами. На заводском дворе вывесили лозунги: «Да здравствует социализм!», «Да здравствует революция!», «Да здравствует Жорес!»

Жан был здесь самым дорогим гостем. Рабочие знали, что без его энергии, усилий, его советов они не имели бы успеха. Радостный энтузиазм рабочих потряс Жореса. Они еще не получили от строительства завода ничего, кроме тяжелых испытаний, но они были счастливы. Родился рабочий завод, завод без хозяев!

Полторы тысячи человек сели за столы, расставленные во дворе. Гремела музыка, мощно звучала «Марсельеза». Но вскоре раздались крики: «Карманьолу!»

И вдруг Жорес, профессор философии, уважаемый депутат, вскочил на стол:

— Граждане, вы требуете «Карманьолу», гимн мести, при звуках которого прошла великая забастовка в Карно! Я вам ее спою!

И он запел во всю мощь своих легких этот яростный гимн гражданской войны и революционной ненависти. «Что нужно республиканцам? Железо, свинец и потом хлеб!» — пел Жорес, а рабочие отвечали ему могучим припевом:

Станцуем «Карманьолу»!

Да здравствует гром пушек!

Корреспондент реакционного журнала «Иллюстрасьон» писал о «Карманьоле ненависти, спетой г-ном Жоресом на открытии рабочего стекольного завода в Альби в новой версии: «Меч, чтобы мстить». Сто лет назад пели: «Меч против иноземцев», но это старая игра. Нет больше иноземцев, кроме гнусных капиталистов, и речь идет не о защите границ, а о завоевании фабрик».

Да, по-видимому, именно об этом и думал Жорес.

«Карманьола» в устах Жореса шокировала многих его интеллигентных друзей, но она и его самого раньше коробила своей грубостью, духом ярости, насилия, ненависти. И вот он пел ее, пел с огромным чувством радости подъема, восторга! Ибо это был опять новый Жорес! Он впервые так непосредственно участвовал в классовой схватке. Забастовка и борьба за создание рабочего завода явились новым этапом в его жизни. Теперь, когда он испытал насилие, жестокость врагов, недоверие друзей, когда трудности и тревоги беспрестанно обрушивались на него, он закалился и стал зрелым человеком. Как никогда, он почувствовал радость, силу, эффективность действий пролетарского коллектива. И он оказался способным выступить не только участником борьбы, но ее руководителем. Раньше он был блестящим профессором, талантливым парламентским оратором, теперь он стал еще и политическим борцом, вождем рабочих масс. Грубая «Карманьола» в устах этого утонченного интеллигента и эрудита была не падением, а величайшим взлетом в его движении к подлинному гуманизму, который может быть таковым только при условии, если он является революционным.

…Уже темнело, а речи все продолжались одна за другой. Хотя праздник начался утром, сумерки не уменьшили энтузиазма его участников. Бее ждали выступления Жореса. Наконец раздались возгласы, требующие его слова. А он был готов говорить, речь уже продумана. Но что это такое? Знаменитый оратор забормотал, спотыкаясь:

— Да, я скажу… я удовлетворю ваше желание… Не очень жаль… Я очень, я так взволнован…

Он замолчал. Воцарилась выжидательная тишина. И вдруг, совершенно забыв о приготовленной речи, он стал решительно импровизировать:

— Как и все вы, я испытываю то, что должен чувствовать слепой, который вдруг прозрел и который не может поверить своим бедным глазам. Сегодня он видит, дрожа от радости, ощущает то, на что он осмелился во тьме. Его сверхчеловеческое мужество, его нерушимая вера, его огромные усилия вознаграждены. Он победил. Он свободен!

В двух шагах от древнего собора, которым мы так восхищаемся, хотя он представляет столько веков невежества и страдания, рабочий класс воздвиг свою первую базилику, где гимны будут звучать не в громе органа, но в величественной мелодии машин.