Жандарм 4

— Потому что вчера, после того как его поместили под стражу, к нему все же вызвали медика. И он констатировал хоть и тяжелое, но стабильное состояние задержанного, и дал гарантию, что до утра тот доживет. А сейчас тот же медик обнаружил следы удушения на шее пациента. Вот так. И первый, и повторный осмотр задержанного проводились в нашем присутствии. Сам медик убить его не мог, — ответил Юрий Константинович на еще не заданный мной вопрос.

— Кто же тогда?

— Вот и пытаемся разобраться, — выдохнул контрразведчик.

Мы замолчали и как-то одновременно посмотрели в сторону Святогора Николаевича, все еще допрашивающего, по-другому и не скажешь, дежурного офицера. Наконец через десять минут он закончил и подошел к нам.

— Ну что там? — первым спросил я его о результатах опроса дежурного.

— Да странно как-то, — протянул мужчина. — Никого постороннего по заверениям штабс-капитана не было. Только дежурная смена. Приводили среди ночи двух задержанных дебоширов, но тех посадили в другое крыло здания и к камере нашего пленника они не подходили.

— Совсем никого постороннего не было? — нахмурился Юрия Константинович. — Ты же понимаешь, что это тогда значит?

— Понимаю, — буркнул Святогор Николаевич.

Еще бы не понимать. Это значит, что не всех они проверили или проверили плохо.

— Дай, я еще с ним поговорю, — сказал я контрразведчику и двинулся к офицеру.

Тот только отходить от разговора со Святогором Николаевичем стал. Вон, водички попить взял, а тут я. Мужик чуть не подавился той водой.

— У меня есть к вам пара вопросов, — заявил я ему, тут же активируя считывание его эмоций.

Тот мой жест заметил и стал еще бледнее.

— К-какие вопросы? Я уже все рассказал.

— Да все те же. Кто кроме дежурной смены был в здании?

— Никого.

Настороженность и подозрительность. А мне нужен страх. Именно он идет рука об руку с ложью.

— Кто-нибудь заходил ночью в здание кроме дежурной смены?

— Два человека. Пьяницы. Подрались возле кабака, что на углу Баграмяна и Кутузова.

— Еще кто-то был?

— Нет.

А вот сейчас страх все же промелькнул!

— Врешь! — тут же надавил я на него. — Кто еще заходил? Я умею отличать правду от лжи. Отвечай!

— М… мне п… приказали не говорить, — запинаясь и уже откровенно запаниковав, ответил офицер.

— Кто приказал? С чего ты вообще его послушал⁈

— Эт… Это был Гаврилов. Заместитель начальника жандармерии.

Гаврилов? Тот самый «Паша», как его пренебрежительно называет Сергей Илларионович?

— Когда он был здесь?

— Да через час после ухода Святогора Николаевича примерно прибыл.

— Он подходил к камере?

— Не могу знать. Он… он сказал, что ему со своим агентом надо переговорить. Без свидетелей. Прошел до камер, а нам приказал здесь всем собраться.

— И приставленному к камере городовому?

— Так точно, — севшим голосом выдохнул офицер.

Контрразведчики к этому моменту подошли поближе к нам и весь разговор слышали.

— Еще кто-то был?

— Н… нет… Не помню, — уже окончательно сникнув и прикидывая, что ему будет за такой проступок — пропустить к камерам постороннего, обмяк офицер. Да еще и непонятно от кого. От нас или от Гаврилова за то, что выдал его.

— Вот так, господа, — повернулся я к ним. — Если вы уверены, что никто из полицейских не мог убить задержанного подозреваемого, то остается лишь один вариант.

— Как-то это сомнительно, — неожиданно для меня покачал головой Юрий Константинович.

— Почему? Вы же сами говорили, что у вас есть подозрения о наличии крота в моей службе.

— Да, но заместитель начальника…

Похоже, в голове у мужчины не укладывалось, что предатель мог оказаться на столь высоком посту подобной службы.

— Вы может не в курсе, но моя встреча с Гавриловым началась с того, что он огрел меня рукояткой револьвера по голове и закинул в тюремную камеру с приказом выбить из меня признание, будто я шпион. Хотя о моем приезде был осведомлен и бумаги я ему свои показал сразу.

— Вот как? И как же вы тогда смогли выйти?

— У Москвы руки длинные, — усмехнулся я, не став раскрывать все подробности.

— Если это действительно он, то нам нужно поспешить в ваше управление, — все же принял Юрий Константинович для себя мысль, что замначальника жандармов может быть предателем. — Если он узнает, что дежурный все рассказал, тут же постарается залечь на дно.

Тут я был с ним совершенно согласен, и мы немедля отправились на выход. А я все корил себя по пути, что сразу не смог распознать предателя, хотя тот практически и не скрывался. А ведь подозревал его, да улик и зацепок никаких не было. Да уж, правду говорят, хочешь что-то спрятать, прячь на самом видном месте.

Когда мы добрались до здания управления жандармерии и зашли в кабинет Павла, тот был у себя и перекладывал какие-то бумаги. Увидев нас, его лицо озарила привычная улыбка радушного хозяина, какую я помнил еще по нашей первой встрече. Вот только сейчас я не обманывался ей.

— Господа, рад вас видеть. Григорий Мстиславович, Юрий Константинович, — кивнул он нам, заодно показав близкое знакомство с главой контрразведчиков, — что привело вас ко мне?