Жангада. Кораблекрушение "Джонатана".

Особенно тяжко отразилось это на семье Черони. Лазар все время пил и терзал обеих женщин. Молодой индеец всегда заступался за них, но зато Сирк всячески потакал отвратительному пороку недостойного мужа и отца. Поведение соперника наполняло гневом сердце юноши. Он никак не мог простить ему слез Грациэллы. Вполне понятно, что вражда между Хальгом и Сирком вспыхнула с новой силой.

Даже когда иссякли запасы спиртного, спокойствие не восстановилось. Благодаря дружбе с Фердинандом Бовалем Сирк, применив метод Паттерсона, продолжал снабжать ромом Лазара Черони — именно так он рассчитывал завоевать его расположение.

Замысел Сирка удался. Пьяница открыто стал на сторону того, кто называл себя его другом, и всячески ублажал. Вскоре Лазар начал звать Сирка зятем и клялся, что сумеет сломить сопротивление Грациэллы.

Так обстояли дела, когда утром 29 марта Хальг, переходя через мостик, увидел Грациэллу. Девушка бежала со всех ног, словно спасаясь от преследования. И действительно за нею гнался Сирк.

— Хальг! Хальг! Спаси меня! — закричала Грациэлла, увидев индейца.

Тот бросился ей на помощь, преградив дорогу разъяренному матросу.

Но Сирк ни во что не ставил противника. С вызывающей ухмылкой негодяй бросился на соперника. Однако дальнейшие события показали, что эмигрант слишком понадеялся на свои силы. Хотя Хальг был много моложе, но, живя под открытым небом, обладал обезьяньей ловкостью и стальными мышцами.

Когда матрос кинулся на индейца, тот нанес ему удар одновременно в челюсть и под ложечку. Сирк свалился как подкошенный.

Хальг и Грациэлла помчались на левый берег, а Сирк, еле-еле отдышавшись, принялся осыпать их проклятиями и угрозами.

Не обращая внимания на бандита, они направились прямо к Кау-джеру. Девушка заявила ему, что жизнь в семье стала совершенно невыносимой. Сирк обнаглел и, несмотря на заступничество Туллии, избил девушку. А Лазар — страшно подумать! — как будто даже поощрял негодяя. Наконец Грациэлле удалось выбежать из дома, но, кто знает, чем бы кончился ее побег, если бы Хальг не ускорил развязку этой драмы.

Кау-джер выслушал ее рассказ с обычным спокойствием.

— А теперь, — спросил он, когда девушка замолчала, — что вы собираетесь делать, дитя мое?

— Остаться у вас! — воскликнула Грациэлла. — Умоляю, защитите меня!

— Я обещаю вам мое покровительство, — ответил Кау-джер. — Что касается желания остаться здесь, на это ваша воля. Каждый поступает, как ему заблагорассудится. Но все же я хочу дать вам совет в отношении выбора места жительства. Если вы мне доверяете, то попросите приюта у семейства Родсов. Они не откажут, если вы обратитесь от моего имени.

Грациэлла последовала мудрому совету. Родсы приняли беглянку с распростертыми объятиями. Особенно радовалась Клэри: теперь у нее появилась подруга ее возраста.

Но Грациэлла терзалась при мысли о матери. Что будет с ней в том аду, где она осталась? Кау-джер успокоил девушку, сказав, что предложит Туллии последовать за дочерью.

К сожалению, добрые намерения Кау-джера не осуществились. Туллия, одобряя бегство дочери и радуясь, что та в полной безопасности да еще под покровительством всеми уважаемого семейства, наотрез отказалась покинуть мужа. Она хотела выполнить свой долг до конца и пройти весь этот тернистый путь — какие бы страдания ни ожидали ее — вместе с человеком, который в данную минуту лежал пластом, отсыпаясь после очередной попойки.

Кау-джер и не ожидал иного ответа.

Вернувшись к Родсам, чтобы передать Грациэлле слова матери, Кау-джер застал там Фердинанда Боваля. Между ним и Гарри Родсом шел горячий спор, начинавший принимать неприятный оттенок.

— Что тут происходит? — спросил Кау-джер.

— Этот господин позволил себе ворваться в дом, — раздраженно ответил Гарри Родс, — и требовать, чтобы Грациэлла вернулась к своему замечательному папаше.

— А разве господина Боваля касаются дела семьи Черони? — осведомился Кау-джер тоном, предвещавшим начало грозы.

— Губернатора касается все, что происходит в колонии, — напыщенно заявил Боваль, стараясь придать себе важность, якобы соответствующую его высокому званию.

— Губернатора?

— Губернатор — я.

— Так… так… — многозначительно произнес Кау-джер.

— Ко мне поступила жалоба… — продолжал Боваль, не реагируя на угрожающую иронию Кау-джера.

— От Сирка, — прервал его Хальг, знавший об их приятельских отношениях.

— Нет, — возразил Боваль. — От самого Лазара Черони.

— Как? — воскликнул Кау-джер. — Значит, Черони разговаривает во сне! Я только что оттуда. Он спит и даже храпит вовсю.

— Ваши насмешки не могут опровергнуть факта совершения преступления на территории колонии, — высокомерно ответил Боваль.

— Преступления?! Подумать только!

— Да, преступления. Несовершеннолетнюю девушку отняли у семьи. По закону всех стран такой поступок расценивается как преступление.

— А разве на острове Осте существуют законы? — спросил Кау-джер. Услышав это слово, он передернулся, и его глаза грозно засверкали. — От кого же исходят здесь законы?