Жанна д'Арк

Нет, нельзя было сокрушить дух Жанны, помрачить ее ясный ум. Учтите всю глубину, всю мудрость этого ответа, исходившего от неграмотной девушки! Вряд ли нашлось бы на свете пять-шесть человек, которые когда-либо додумались бы, что слова, вырванные у человека под пыткой, не могут служить доказательством истины, а между тем неученая деревенская девушка сразу же внутренним чутьем безошибочно попала в точку. Я всегда полагал, что пытка есть средство познания истины, и таково было мнение всех; но когда Жанна произнесла эти простые слова здравого смысла, все вокруг как бы озарилось ярким светом. Так иногда вспышка молнии в полночь внезапно освещает великолепную долину со сверкающими на ней серебристыми ручьями и мирно спящими селениями, долину, над которой прежде висела завеса непроницаемой мглы. Маншон искоса взглянул на меня: на его лице было явное удивление, точно такое же, как и на многих других лицах. Учтите, все они - люди старые, весьма образованные, и оказалось - эта юная крестьянка способна научить их тому, чего они раньше не знали. Я слышал, как один из них пробормотал:

- Перед нами - существо необыкновенное. Перстами своими ома коснулась истины бесспорной, древней как мир, и эта истина рассыпалась в прах, как от дуновения ветра. Откуда сей дар, эта непостижимая уму прозорливость?

Судьи наклонились друг к другу и начали совещаться шепотом. Из немногих слов, которые нам удалось услышать, стало ясно, что Луазелер и Кошон настаивали на применении пытки, но все остальные упорно возражали.

Наконец Кошон в сильнейшем раздражении прекратил дискуссию и приказал отвести Жанну обратно в темницу. Для меня это было радостной неожиданностью. Я не предполагал, что епископ отступит.

Вернувшись домой поздно вечером, Маншон сообщил, что ему удалось выяснить, почему не были применены пытки. На то имелись две причины: во-первых, из опасения, что Жанна может умереть под пыткой, а это никак не входило в расчеты англичан, и, во-вторых, из тех соображений, что истязания бесполезны, поскольку она готова отречься от всякого показания, данного ею под воздействием физической боли; решили также, что никакая дыба, никакие муки не заставят ее поставить свой знак под заранее заготовленной фальшивой исповедью.

И снова весь Руан смеялся - три дня по городу только и слышалось:

- Свинья опоросилась шестым опоросом и осталась с носом!

И, конечно, стены дворца украсились новой росписью - свинья в митре уносит на спине станок для пыток, а за ней по пятам - плачущий Луазелер. Немалая награда была обещана тому, кто поймает этих таинственных живописцев, но никто не клюнул на приманку. Даже английская стража не проявляла особого усердия и смотрела сквозь пальцы на работу ретивых художников.

Епископ был вне себя от гнева. Он не мог примириться с тем, что ему не удалось применить пытку. Это была его любимая идея, его лучшее изобретение, мечта, с которой он не расставался. 12 мая он созвал некоторых из своих приспешников и снова потребовал применения пытки. И опять его постигла неудача. На одних оказали воздействие слова Жанны; другие опасались, что она не выдержит пытки и умрет; наконец, третьи вообще не верили, что страдания смогут вынудить ее поставить свой знак под ложными признаниями. Присутствовало четырнадцать человек, включая и самого епископа. Одиннадцать из них решительно высказались против пытки и твердо стояли на своем, несмотря на брань и угрозы Кошона. Только двое голосовали за предложение епископа и настаивали на применении пытки: Луазелер и оратор - тот самый, которому Жанна посоветовала читать свою речь по "книге", - Тома де Курсель, известный адвокат и мастер красноречия.

Жизненный опыт научил меня быть сдержанным в выражениях, но, признаюсь, я изменяю этому правилу всякий раз, когда вспоминаю этих троих - Кошона, Курселя, Луазелера.

Глава XVII

Еще десять дней ожидания. Именитые богословы этой сокровищницы всякой учености и всякой мудрости, именуемой Парижским университетом, все еще взвешивали, рассматривали и обсуждали "Двенадцать наветов".