Жанна д'Арк

9 февраля в Орлеан пробрался гонец от графа Клермона, стоявшего во главе овернского дворянства. Когда монсеньер Батар прочел письмо графа, он мысленно возблагодарил небо за свою осмотрительность. Да, как он и предвидел, к городу стягиваются новые силы годонов. По парижской дороге идет отряд в полторы тысячи бойцов, предводительствуемый сэром Джоном Фастольфом, главным камергером английского короля. Фастольф везет огромный обоз с продовольствием, рассчитанным на много месяцев осады. Этот отряд нельзя пропустить. Его нужно уничтожить, а продовольствие забрать.

Как ни был осторожен Дюнуа, он выехал не медля ни минуты на совещание с Клермоном. Вслед за ним под прикрытием темной ночи из города вышло войско в полторы тысячи человек во главе с Ла Гиром, Сентрайлем и Буссаком.

…Это войско через два дня вернулось обратно, уменьшившись почти наполовину.

12 февраля произошло сражение, вписавшее во французскую военную летопись горькие и позорные строки.

В полдень гасконцы Ла Гира и Сентрайля первыми увидели английский обоз, медленно двигавшийся по направлению к Этампу. Годоны, не ожидавшие встречи, были застигнуты врасплох. Передние ряды остановились, задние напирали па них, грозя создать неимоверную сутолоку. Французы имели превосходные позиции и все преимущества внезапного нападения.

Ла Гир уже собирался трубить атаку, предвкушая, как его молодцы опрокинут зазевавшиеся англичан, да вдруг на беду вспомнил, что без разрешения графа Клермона начинать бой запрещено.

К графу, войско которого порядком поотстало, спешно послали гонцов.

Это было досадной проволочкой.

Англичане, оправившись от замешательства, начали перестраивать ряды. Нужно было спешить, не теряя ни минуты. Каковы же были удивление и гнев храбрых гасконцев, когда от графа поступил приказ: ни под каким видом не ввязываться в дело без него!

Возмущенный Ла Гир так сжал рукоятку меча, что та чуть не треснула.

Желторотый птенец Клермон, едва посвященный в рыцари, хочет стяжать себе славу и проваливает все сражение!

И правда, пока французы стояли и ждали, годоны закончили подготовку к встрече. Они устроили ограду из обозных телег, за которой укрылась конница. Перед телегами, остриями к противнику, врыли колья. Между кольями расположились стрелки и выдвинули луки.

Ну можно ли было выдержать такое! А Клермон все не подходил…

Наконец у одного из капитанов терпение истощилось. Он ринулся вперед, его кавалеристы прошли половину расстояния, но тут их почти всех расстреляли английские лучники. Такая же судьба постигла второй отряд, едва сдвинувшийся с места. После этого английская конница вышла из-за прикрытия и ударила по дрогнувшим флангам французов…

…Разгром был полный. Честолюбивый Клермон, испортивший все деле, так и не вступил в сражение. Увидев, что происходит, он повернул обратно. Дюнуа был ранен и едва избежал плена. Только храбрецы Да Гира и Сентрайля своей отвагой спасли армию от уничтожения. Прикрывая бегство, они задержали англичан и заставили их отказаться от преследования.

Все это произошло у деревни Руврэ, близ Арженвиля. И названо было это сражение, столь плачевно окончившееся для французских воинов, «битвой селедок», ибо среди продовольствия, находившегося в обозе, преобладала соленая рыба…

Исход битвы у Руврэ коренным образом изменил соотношение сил. Англичане получили продовольствие и резервы. Французы потеряли престиж и людей. Возмущенные орлеанцы встретили Клермона проклятиями, и он вместе со своими людьми поспешил оставить город. Вслед за ним потянулись и другие капитаны, удиравшие из осажденной крепости, как крысы с тонущего корабля. Ушел Буссак, мотивируя свое бегство земельной тяжбой, ушел Шаванн безо всякой мотивировки, начали складывать пожитки Ла Гир и Сентрайль. Последние, правда, в ответ на мольбы горожан обещали вскоре вернуться, но им мало кто верил.

В марте — первой половине апреля англичане закончили окружение Орлеана. Они возвели ряд новых крепостей и сооружений, которые вместе с построенными раньше опоясали город со всех сторон.

К северо-востоку от крепости Лондон возникли насыпь Руан и бастилия Париж. На востоке, контролируя дорогу на Жьен и охраняя район, как более удобный для переправы, выросла бастилия Сен-Лу. Наконец на левом берегу, против острова Туаль, был укреплен старый форт Жан-ле-Блан, делавший невозможным переправу у Новой башни.

Наступили тяжелые дни. Рыцари, которых орлеанцы поили и кормили в течение многих месяцев, покидали город на произвол судьбы.

Годоны все туже стягивали кольцо осады.

Надеяться было не на кого.

Зажиточные буржуа настолько струсили, что стали на путь предательства. Они вступили в переговоры с герцогом Бургундским, предлагая сдать ему город, если он освободит их от англичан.

Но простые люди Орлеана не обнаруживали склонности к подобной сделке. Они точили копья и закаляли сердца. Они были готовы умереть, но не изменить родине.

Именно в это время до них все чаще стали доходить слухи о Деве.