Жанна д'Арк

Это «пламенение» Франциска Духом Святым – приближение к тому, что в Иоахимовом религиозном опыте предчувствуется как «третье состояние мира, огненное», – происходит, может быть, не случайно во Франции, будущей родине Жанны, потому что и духовная родина Франциска – «Французика» (таков смысл этого имени-прозвища) – тоже Франция: здесь начинает он любить свою «Прекрасную Даму, Бедность», как провансальский трубадур, «скоморох Божий», joculator Domini. Первые песни будет Ей петь в «восхищении», «экстазе», raptus, не на родном итальянском, а на всемирном для него, французском языке. Первые легенды о Жанне распространят не только по Франции, но и по всей Европе «Нищие Братья» св. Франциска, и оба круга легенд о нем и о ней сплетаются в один венок.[69] Птицы, клюющие зерно из рук семилетней девочки Жанны, – сродни тем, которым проповедывал Франциск; волки, которых не боятся овцы пастушки Жанны, – сродни губбийскому волку Франциска.[70]

Брат Ришар, ученик св. Бернардина Сиеннского, «меньший брат» св. Франциска, – духовник Жанны:[71] он-то, может быть, и внушает ей мысль о новом всемирном Крестовом походе, не для войны, а для обращения неверных. Эта последняя мысль Франциска – первая мысль Жанны: в первом же походе из Блуа в Орлеан, только что начиная спасение Франции, предлагает она англичанам соединиться с французами в общем Крестовом походе, чтобы «совершить прекраснейшее из всех когда-либо в христианстве совершенных дел».[72]

Это – в начале, а в конце: Англия, Франция, Италия – все христианские народы, «обратившись ко Христу и покаявшись, облекутся в одежды Нищих Братьев и заключат между собою вечный мир», – «да будет царство Божие на земле, как на небе».[73]

XVII

Может быть, и Жанна сама принадлежала к Третьему Братству св. Франциска, Tertius Ordo, – к «Третьему Царству Духа».

Слышится, может быть, во всех «Голосах», откровениях Жанны один голос Духа.

Голос Его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит (Ио. 3, 8).

Этого не знает ни Франциск, ни Жанна; знает, может быть, только один человек на земле – Иоахим.

Дух Святой, прииди!
Veni Creator Spiritus, —

с этим гимном Иоахима выступит и Жанна в первый поход свой, для спасения Франции.

«Жанну отвергнуть… значило бы Духу Святому противиться», – решает королевский Совет в Пуатье после «испытания» Жанны.[74]

Голубь Духа Святого выткан на знамени ее вместе с именами Jhesus-Maria и с надписью «От Царя Небесного».[75]

Кто-то из англичан, злейших врагов Жанны, видит, как из пламени костра, на котором умирает она с последним воплем «Иисус!» – вылетает голубь Духа Святого.[76]

Огненный Крест с распятым на нем Серафимом в Альвернском видении Франциска и Огненный Крест – костер Жанны – два пророческих знамения «третьего состояния мира, огненного» – Царства Духа – Свободы. В Духе – Огне умирают Жанна и Франциск за освобождение мира.

Вот почему и в детской молитве св. Терезы Лизьёской Франция молится Жанне.

Видишь, руки мои в цепях…
Снова приди…
Цепи мои разбей,
Освободительница Жанна.[77]

XVIII

Если крайнее насилие – война – есть начало всех рабств, то понятно, почему после Великой войны наступило великое рабство.

Много раз пытаясь освободиться в политических и социальных революциях, помимо или против Христа, и все больше и больше отчаиваясь в свободе, западноевропейское человечество все глубже и глубже впадало в метафизически-чудовищное извращение воли – тягчайшее, может быть, следствие «первородного греха» – то, когда воля к свободе становится в человечестве волею к рабству, пока, наконец, после Великой войны в строящейся на месте Церкви абсолютной государственности наших дней, на всем ее протяжении от фашизма до коммунизма, от диктатуры кесарей до диктатуры пролетариата, эта воля к рабству усилилась так, как еще никогда за память человечества, ни даже в древних абсолютных монархиях Египта, Вавилона и Рима. Люди сами в цепи идут, жаждут рабства неутолимо: чем иго тяжелее, тем ниже и мягче гнутся шеи рабов, так что, наконец, самым мертвым и холодным из всех человеческих слов сделалось в наши дни самое живое, огненное слово Духа – Свобода.

XIX

Только в Великой войне могло родиться на месте бывшей России великое царство новых Годонов, поработителей. И только что оно родилось – потянулись к нему сердца всех обуянных волею к рабству народов, как уста жаждущих – к воде и голодных – к хлебу.