Жанна д'Арк. Факты, легенды, гипотезы

Это большое дерево, бук, его называют „майским деревом" (дословно «прекрасным маем», Bеаи тау. — В. Р.); говорят, что его владельцем является мессир Пьер де Бурлемон, рыцарь. Иногда она ходила туда с другими девочками; там они плели венки из цветов для статуи богородицы в церкви Домреми. Она часто слышала от старших (но не членов ее семьи), что там жили феи, а одна из ее крестных, Жанна, жена мэра их деревни Обери, говорила, что видела их, но правда это или пет, она не знает. Сама же она никогда не видела фей ни у этого дерева, ни в других местах. Она видела, как девочки вешали венки на ветви этого дерева, и она делала то же самое. Иногда они уносили их с собой, а иногда оставляли. {43}

Затем она сказала, что с тех пор, как ей стало ясно, что она должна уйти во Францию, она почти не участвовала в этих играх и прогулках. Она не помнит, чтобы, повзрослев, водила хороводы вокруг этого дерева, но если она и ходила туда с другими детьми, то они не столько танцевали, сколько пели» (Т, I, 65, 66).

«Но весне это дерево прекрасно, как лилия», — говорил на процессе реабилитации Жерар д'Эшгааль (В, I, 279). «Рассказывают, — свидетельствовала Жаннета, вдова Тьерселсна де Вито, — что некогда мессир Пьер Гранье, рыцарь и сеньор де Бурлемон, встречался под ним с госпожой, и они подолгу разговаривали. Я слышала, что об этом можно прочесть в каком-то романе» (D, I, 264). «Что касается дерева, которое называют деревом фей, — говорил уже упоминавшийся выше Жан Моро, — то я слышал, будто раньше некие волшебницы, именуемые феями, водили под ним свои хороводы, но, когда священник прочел там евангелие от Иоанна, они исчезли» (D, I, 254).

С незапамятных времен в Домреми существовал обычай: весной, в четвертое воскресенье великого поста, молодежь собиралась у «дерева фей». Приносили с собой хлебцы и орехи (древние символы плодородия), устраивали игры. «Это очень старое дерево, и я не помню, чтобы его когда-либо не было, — вспоминала близкая подруга Жанны Манжета. — Я часто бывала там с Жанной в этот день; мы ели, разостлав иногда скатерть, пили воду из источника, а потом играли и танцевали — как делают теперь другие» (D, I, 285).

Эти свидетельства крестьян Домреми вводят нас в мир народной религиозности, которая представляла собой своеобразный сплав христианского вероучения с обычаями и верованиями, уходящими своими корнями в глубокую языческую древность. В последнее время этот мир все больше привлекает к себе внимание исследователей (6, 14–19, 55–66), но мы не можем сейчас в него углубляться, чтобы не отклониться слишком далеко от нашего главного сюжета. Отметим только, что пи о каком своеобразии поведения Жанны здесь, конечно, говорить не приходится: плетя венки под «деревом фей» и украшая ими статую богородицы, она поступала так же, как множество{44} ее сверстниц на протяжении столетий — до нее и после. Феи поселились в долине Мааса задолго до того, как туда пришли христианские миссионеры. Они напоминали о себе на каждом шагу в названиях деревьев, источников, ручьев, гротов, замков, даже монашеских скитов (на карте окрестностей Домреми еще в начале XX в. значился le Moutier de Fees) (65, 55). В мировосприятии современников Жанны элементы анимистического сознания мирно уживались с верой в Христа, Деву Марию и святых. Венки, сплетенные под «деревом фей» и венчающие статую пречистой девы, — вот своего рода символ народной религиозности.

Ни у Жанны, ни у ее односельчан феи никак не ассоциировались с нечистью и ведовством. «Спрошенная (на тайном допросе 17 марта), считалась ли та ее крестная, которая видела фей, благоразумной женщиной, отвечала, что она слывет женщиной вполне порядочной, не ворожеей и не ведьмой. Спрошенная, верила ли она до сегодняшнего дня, что феи — это злые духи, отвечала, что она об этом ничего не знала» (Т, I, 168, 169).

На процессе реабилитации свидетели, говоря о «дереве фей», не выделяли Жанну из общей массы молодых людей; и в этом отношении она была для них «такая, как другие». Но со временем, когда никого из тех, кто водил с ней хороводы, не останется в живых, феи покинут свое жилище, и легенда свяжет столетний бук с громким именем Жанны-Девы. И подобно тому, как появлялись в различные времена «дуб Карла Великого» или «дуб Петра Первого», близ Домреми в начале XVI в. появилось «дерево Девы». В 1547 г. о нем упомянул в «Древностях бельгийской Галлии» верденский священник Ришар де Вассенбург: местные жители уверяли его, что под «деревом Девы» никогда не идет ни дождь, ни снег (107, 472). Спустя треть века, Монтень, как мы знаем, видел «дерево Девы», но не нашел в нем «ничего примечательного».

Деревья живут дольше людей, но и их не щадят войны. «Дерево Девы» погибло во время одной из опустошительных войн середины XVII в.

А «источник Девы» существует в Домреми и поныне.