Жанна д'Арк из рода Валуа

Несчастный секретарь до ночи просидел перед покоями герцогини, ожидая, когда его позовут. Один раз даже показалось, что позвали, и он вскочил, роняя перья и листы. Но громкий голос оказался голосом герцога Анжуйского и звал он совсем не секретаря. Что-то похожее на: «Ты сошла с ума! Я не позволю!..» прорвалось сквозь двери покоев, а потом снова стало тихо. И только когда вереница фрейлин почтительно пронесла мимо него приборы для умывания, секретарь понял, что услуги его сегодня не понадобятся.

Не имея приказа удалиться, он провел всю ночь здесь же, на старом дорожном сундуке, долго и неудобно ворочаясь. А когда сновидения все-таки заставили его угомониться, из-за двери покоев донесся долгий сладострастный стон герцогини.

Судя по всему, герцог «позволил»…

Через день Карл Лотарингский получил письмо, подписанное уже самим герцогом Анжуйским.

Там, среди поздравлений с недавними славными победами, в пышном обрамлении обычной словесной шелухи, снова было высказано желание заключить союз и скрепить его традиционно рыцарским воспитанием в одном из замков Лотарингии младшего сына герцога Анжуйского – Рене. К письму прилагалась короткая записка, писанная рукой мадам Иоланды. И то, что прилагалась она к почти официальному письму от самого герцога, снова заставило Карла задуматься.

Видимо дело приобретало нешуточный размах, раз уж мадам подключила к нему своего супруга. Но любой размах в делах политических требовал крайней осторожности. Поэтому, поразмышляв несколько дней, Карл сочинил ответ в духе «ни то, ни сё», но вполне допускающий его согласие, и отослал гонца в Анжер. А спустя месяц, в первый день лета, подгоняемый любопытством и договоренностью, он приехал в Фонтевро, где у могилы Алиеноры Аквитанской встретился, наконец, с мадам Иоландой.

Настоятелю аббатства велено было удалить из этого придела церкви всех монахов, так что разговор их никто не слышал. Но маленький служка, которого отправили поменять свечи в часовне, пробегая мимо, заметил, что её светлость герцогиня Анжуйская что-то сказала, а его светлость герцог Лотарингский отшатнулся, страшно побледнел и схватился за голову.

Больше служка ничего не видел, потому что убежал, опасаясь кары за подглядывание. Но возвращаясь из часовни, снова не утерпел – заглянул в церковь. Её светлость герцогиня все ещё что-то говорила, а его светлость уже не держался за голову и слушал, хоть и хмуро, но очень внимательно…

Видимо, герцогиня рассказывала вещи очень интересные, потому что беседа растянулась на долгие четыре часа, и отец настоятель уже начал волноваться – не отдать ли приказ готовить комнаты для ночлега именитых гостей. Но ничего такого не понадобилось. Не успели вернуться монахи, посланные им за свежей соломой и чистыми простынями, как из церкви, уверенно осеняя себя крестным знамением, вышла герцогиня Анжуйская и следом за ней герцог Карл, перекрестивший себя рукой, едва ли не дрожащей.

– Да, выкидыш был, – договаривала герцогиня, – Но я знаю абсолютно точно, что она снова беременна. И беременность эту скрывает…

Отец настоятель, ставший невольным слушателем, быстро отступил в тень густого кустарника. И пока его светлость герцог Лотарингский что-то тихо отвечал мадам Иоланде, быстро поцеловал висевший на шее крест и зашептал молитвы.

«Грехи, грехи.., – думал он, перебирая гладко отшлифованные чётки. – Весь мир погряз в грехе разврата и неверия. Отсюда и зло, и войны, и все наши беды… От гордыни, алчности, властолюбия…» Он хотел добавить ещё пару пороков, но тут заметил, что герцог Карл уже откланивается, придерживая руками длинные полы своего расшитого серебром одеяния, а слуга мадам герцогини надевает седло на её разнузданную лошадь.

Почтительно появившись из своего укрытия, настоятель предложил их светлостям отужинать и заночевать, но ответа так и не дождался. Именитые гости были слишком заняты своими мыслями.

Мадам Иоланда сразу направилась к воротам, где ожидающие её лучники уже засуетились, разгоняя обуревавший их сон. А герцог ещё постоял в задумчивости, натягивая перчатки и не замечая ни своего оруженосца, ни подведённого им коня.

– Ах, да! – вспомнила герцогиня, не успевшая ещё далеко отойти – Я забыла об одном, очень важном…

Она оперлась ногой на подставленное колено слуги, вознесла себя в седло, и подъехала к герцогу, разгоняя его задумчивость.

– Девочке будет нужна какая-то мать… А лучше – целая семья из ваших владений. Женщину я подобрала. Вы же, если хотите, можете подобрать ей достойного мужа. Только, ради Бога, попроще…

Герцог хмуро кивнул, но, тоже поднимаясь в седло, заметил:

– Сначала пускай ребёнок родится…

– Ну-у, это в любом случае неизбежно, – улыбнулась герцогиня.

Их светлости развернули коней, еле склонив головы на благословение, и поскакали за ворота. Обе свиты тронулись следом, и только паж с одной стороны и лучник с другой, подбежали к отцу настоятелю, сунули ему в руки по увесистому кошельку и кинулись догонять остальных