Жанна д’Арк. Святая или грешница?

Скорее всего, эти паникеры были сторонниками арма-ньяков, но за оружие они так и не взялись. Париж не поддержал своих освободителей, которые без устали лезли на стену, приставляя к ней лестницы и падая вниз под градом стрел и ливнем горячей смолы. Еще один очеиидец событий, французский офицер Персиваль де Кани, вспоминал: "Дева взяла в руки свое знамя и среди первых вошла в ров со стороны Свиного рынка. Штурм шел трудно и долго, и было отрадно слышать весь этот шум и грохот выстрелов пушек и кулеврин, из которых обстреливали нападающих, и летели во множестве стрелы, дротики и копья… Штурм продолжался примерно с часу после полудня до часа наступления сумерок; после захода солнца Дева была ранена стрелой из арбалета в бедро, а после ранения она изо всех сил кричала, чтобы каждый приблизился к стенам и что город будет взят; но, поскольку наступила ночь и она была ранена, а солдаты устали от долгого штурма, который они предприняли, сир де Гокур и другие пришли за Девой и против ее воли вынесли ее из рва, и так закончился штурм".

Можно только удивляться силе духа девушки, которая после серьезного ранения отказывалась покидать иоле боя, а в лагере Ла-Шапель не забылась сном, а молилась чуть не до рассвета за победу французов. На следующий день она уже собиралась ехать на место боя вместе с герцогом Алансонским, но пришедшие к ним герцог Бар и граф Клермон передали приказ короля — прекратить наступление. Другим приказом было велено разрушить построенный накануне дощатый настил через ров. Войска отступили в Сен-Дени, где 10 сентября Карл VII распорядился "вернуться к реке Луаре". Жанна пыталась возражать: как можно отступать теперь, когда до победы осталось совсем немного? Но на сей раз ей мало кто верил, да и сама она, казалось, не верила себе. Быстрое взятие Парижа было невозможно, как и долгая осада в условиях, когда к городу двигались новые силы англичан. В глубине души Жанна понимала это, но она оказалась заложницей своих побед. Первое поражение не разрушило веру народа в нее оно подорвало ее веру в себя. Может быть, поэтому она перед отъездом пожертвовала базилике Сен-Дени свои доспехи, будто чувствуя, что скоро ее ратная служба подойдет к концу.

Путь от Парижа солдаты прошли куда быстрее, чем к нему — все устали и хотели поскорее вернуться к мирным занятиям. Вернувшись 21 сентября в Жьен, король своим указом распустил армию, которая и так уже наполовину разошлась по домам. Он был полон надежд посол герцога Бургундского Пьер де Бофремон пообещал ему, что он получит Париж "в должное время". Одновременно герцог продолжал двойную игру: встретившись с Бедфордом, получил от него новые деньги и новые области, и союз их, как сообщают хронисты, "стал крепче, чем когда-либо прежде". Узнав об этом, Карл не очень расстроился — он и не думал, что кузен будет соблюдать какие-то договоренности. Но его следовало наказать — к примеру, отобрать у бургундцев захваченные ими крепости в верховьях Луары. Эту не слишком значительную кампанию король решил доверить Деве: пусть развеется после неудачи под Парижем.

В конце сентября в Бурже начало собираться новое войско, но денег на его снаряжение было мало, а призыв к патриотизму в этот раз не помог — ведь воевать предстояло не с англичанами, а с бургундцами, теми же французами.

В итоге удалось набрать от силы тысячу солдат. Жанну покинули старые соратники — герцог Алансонский уехал в свои владения, Жиль де Ре остался при дворе, Бастард Орлеанский защищал от англичан низовья Луары. Они, как и она, не видели смысла в будущей кампании, но она поклялась служить королю и продолжала делать это теперь, когда поставленная ею перед собой задача была выполнена. Продвигаясь со своей армией вдоль реки, она брала один городок за другим. Неожиданно сильное сопротивление оказала крепость Сен-Пьер-ле-Мутье, штурм которой начался 4 ноября. Защитники метко обстреливали атакующих из луков и поливали горячей смолой, французы начали отступать. У стены осталась одна Жанна, и верный д’Олон поспешил к ней, чтобы увести прочь. Но девушка отказалась уходить:

— Я не одна, за мной многие тысячи! Мы не отступим, пока не возьмем эту крепость!