Жанна де Ламот

И чем больше она думала об этом, тем досаднее становилось у нее на душе. Ей уже казалось, что паненка чуть ли не выгнала ее из дома; ведь она сказала: «Уходи со своими картами!» Каково же было слышать это старой кормилице?!

Юзефе казалось, что никогда в жизни она не терпела такой обиды, что свалившаяся на нее неприятность из ряда вон выходящая. И, как женщина суеверная, она сейчас же стала искать, в чем она так могла провиниться перед судьбою, что та послала ей в наказание эту неприятность?

Напав на эту мысль, она остановилась на ней и стала думать. Но и думать ей не пришлось долго, решение явилось само собою.

На следующий день по католическому календарю был день памяти вериг апостола Петра, а она накануне такого дня вздумала гадать на картах!.. Ну, конечно, это был грех, и надо искупить его, а потому Юзефа решила, что завтра пойдет в церковь.

Доискавшись таким образом до причины, от которой произошла неприятность, и найдя средство искупить свой грех тем, что она отправится завтра к обедне, Юзефа успокоилась.

Католическая церковь Святой Екатерины в Санкт-Петербурге была тогда в руках иезуитов и представляла собой одно из лучших зданий на тогдашнем Невском проспекте, где на месте нынешнего Казанского собора стояла деревянная церковь, по типу строившихся тогда в России провинциальных церквей, то есть в виде слабого и миниатюрного подражания собору Петропавловской крепости.

Панна Юзефа пришла к обедне спозаранку, уселась на одной из передних скамеек и предалась молитвенному настроению, хотя служба еще не начиналась, и только прелат произносил проповедь. Говорил он на французском языке, с которым панна Юзефа совсем не была знакома. Она не понимала ни одного слова в проповеди, но умильно кивала головой и при повышении и при понижении голоса прелата.

Благодаря тому, что было лето, народу в церковь пришло немного, и свободных мест было достаточно.

К началу обедни рядом с панной Юзефой сел очень прилично одетый господин с несомненно аристократическими манерами. Панна Юзефа была очень довольна таким соседством (к тому же от него пахло тонкими духами) и старалась не уронить своего достоинства, делая вид, что если она и не большая барыня, то во всяком случае понимает кое-что насчет деликатного обращения. Она внутренне была в восторге, когда после обедни ее элегантный сосед вдруг заговорил с нею, обратившись к ней не просто, а «проше пани»…

Оказалось, что он бывал у Косунских, увидел там, заметил и запомнил Юзефу, а звали его Аркадий Ипполитович Соломбин.

Они разговорились, вместе вышли из церкви, и тут Соломбин стал спрашивать Юзефу, слышала ли она что-нибудь о недавно приехавшем из Рима, прямо от папы, старике-католике, человеке весьма строгой жизни, имеющем дар прорицания?

Хотя панна Юзефа и не слышала ничего об этом старце, но поспешила заявить, что слышала; ей не хотелось показаться отсталой такому важному барину, каким был ее собеседник.

— А если вы слышали, то тем лучше! — сказал Соломбин. — Я как раз хочу отправиться к нему, и, если вам угодно, вы можете пойти со мною!

Панна Юзефа так и растаяла от удовольствия. Она сейчас же решила, что это, несомненно, перст судьбы, вознаградивший ее за исполненный ею обет и посещение обедни. Разумеется, она тут же согласилась последовать за Соломбиным.

Они взяли извозчика и поехали.

Соломбин привез панну Юзефу на Пески, на Слоновую улицу, в маленький домик, стукнул молотком в медный круг, прибитый у двери, и, когда в отворившемся окошечке двери появился глаз слуги, прочел краткую молитву и спросил, сможет ли принять их старец Албуин?

Дверь отворилась, их впустили.

— Он принимает, — шепотом сказал Соломбин Юзефе, — по одиночке… идите вы первая…

— Ах, нет, — застыдилась та, — пойдите вы прежде, пан…

— Да нет же, даме должно быть первое место…

Так, после некоторого спора, панна Юзефа пошла первая.

Она вошла в комнату, сразу же внушавшую уважение своей обстановкой, состоявшей главным образом из полок, на которых были расположены книги, пузырьки и склянки. Комната была очень похожа на кабинет средневекового алхимика.

У стола в кресле панна Юзефа увидела почтенного старика с длинной седой бородой и седыми волосами, в черной шапочке, какие носили средневековые ученые. Должно быть, он действительно имел дар провидения, потому что прямо заговорил с Юзефой про гадание на картах и про то, что это — великий грех. Затем он стал расспрашивать ее.

Юзефа, сильно робея, отвечала ему, и их разговор затянулся на довольно долгое время.

Когда панна Юзефа вышла от старика, Соломбин, ожидавший ее в приемной комнате, спросил:

— Ну что?.. Каков?

— Да! Великий человек! — восторженно произнесла панна Юзефа.

Соломбин проводил ее до двери и затем вошел к старику, которым был не кто иной, как Белый, или все тот же дук дель Асидо, переодетый в Белого.

— Ну что? — спросил Соломбин. — Узнали что-нибудь интересное?

— У молодой графини Косунской есть медальон, завещанный ей отцом; вероятно, это тот самый, который мы ищем, — ответил Белый, а потом задумался, погрузившись в свои мысли, соображения.