Жанна де Ламот

— В документах? — подхватил Саша Николаич. — Да… очевидно… они вон разбросаны по бюро… но эти документы не могут иметь никакого значения, кроме исторического!.. Это бумаги моего отца, которые я храню как память о нем… Другой же цены они не имеют… А знаете что? — вдруг сообразил он. — Ведь я, может быть, действительно оскорбил графа Савищева предложением денег? Он, по всем вероятиям, явился сюда, чтобы достать у меня касающиеся его документы. Сделал он это потихоньку, ночью, имея, вероятно, свои причины, чтобы сохранить инкогнито.

— Знаете, гидальго, мне ваши выражения начинают нравиться! Говоря строго по-русски, это называется не инкогнито, а воровством, а вы тут говорите — инкогнито!.. Это крайне деликатно с вашей стороны!..

— Вот что, Орест, только не вздумайте как-нибудь матушке об этом проболтаться!

— Разве я не понимаю?! — пожал плечами Орест. — Помилуйте!.. Можете быть уверенным, что я в таких случаях — могила!. А все-таки вы, гидальго, остерегитесь на всякий случай! Какие-то гадости готовятся вам… Я еще не могу разобраться, да, вероятно, и не разберусь никогда, но так вот чутьем чувствую, что этот граф Савищев недаром тут привязался… Берегитесь!

— Да что же беречься! — махнул рукой Саша Николаич. — Я так рассуждаю: сам я зла никому не хочу и не делаю, так, вероятно, и зло, направленное против меня, будет бессильно повредить мне. Я слышал только, что когда человек сам делает зло, то это зло обращается на него от других.

И на этом они разошлись по своим комнатам и легли спать.

Глава XXII Расписка кардинала

Через неделю, не больше, после ночного происшествия у Саши Николаича случилось нечто для него неожиданное, но как будто имевшее связь с появлением бывшего графа Савищева в ночной час через окно.

К Саше Николаичу явился присяжный стряпчий с доверенностью дука дель Асидо князя Сан-Мартино и потребовал личного разговора с ним. Саша Николаич велел пустить его к себе.

Стряпчий, лысый старичок с подслеповатыми, красными, моргающими глазками, гладко выбритый, в темно-коричневом камзоле и чулках, с огромной набитой бумагами папкой под мышкой, вошел с низкими поклонами и сел перед Сашей Николаичем после того, как тот указал ему рукой на стул.

— Позвольте представиться вам, ваше сиятельство, — начал он протяжно, нараспев, пряча свои ноги в башмаках под стул и потирая ладони между колен. — Я имею честь состоять присяжным стряпчим Амфилохом Веденеичем Петушкиным и являюсь доверенным лицом дука дель Асидо князя Сан-Мартино, от которого имею порученье к вам, ваше сиятельство…

— Почему вы меня титулуете так? — спросил Саша Николаич и поморщился. — Ведь я ни графского, ни княжеского достоинства не имею!

— Ах, благодетель! — вздохнул Петушкин. — Это у меня обычай такой всех высокопоставленных величать «Ваше сиятельство»!

— Да я и не высокопоставленный! — возразил Саша Николаич.

— Ну, как же, ваше сиятельство… Такой дом… облик барственный и все подобное в соотношении… нет уж, позвольте титуловать вас!

— В чем же дело? — спросил Саша Николаич, не желая больше поддерживать дальше это до некоторой степени академическое рассуждение о титулах.

— Дело не сложное, — совсем сладко запел Петушкин, — оно касается некоторых оснований денежных обязательств в рассуждении хранения ценностей, взятого на себя его сиятельством, вашим покойным батюшкой… Ваше сиятельство, ведь вы не отрицаете того, что вашим покойным батюшкой были его сиятельство кардинал Аджиери?

— Да, это мой отец.

— И вы готовы подтвердить это, если понадобится, своей подписью, с приложением гербовой печати?

— Подписью этого я подтвердить не могу, потому что имею паспорт на имя гражданина Николаева; по нему я проживал с малых лет и теперь тоже ношу эту фамилию.

— Значит, вы от вашего батюшки отрекаетесь?

— Да не ловите вы меня на этих закорючках и тонкостях!.. Говорите, в чем суть?.. О каких обязательствах кардинала Аджиери идет речь?

— Надо, ваше сиятельство, прежде всего установить ваше отношение к кардиналу!

— Да какие еще тут отношения?! Всякое обязательство кардинала я беру на себя и отвечаю за него, как за свое собственное! Довольно вам этого?

— Довольно, благодетель, если только вы, ваше сиятельство, удостоверите это подписью с приложением гербовой печати…

— Это я могу! — согласился Саша Николаич. — И сделаю, когда только вам будет угодно!..