Жанна де Ламотт

– Я так и думал, – заговорил опять Люсли, – что дук для нас свой!.. И тут относительно него не может быть сомнения! Но неприятно вот что: придется получать с Николаева по расписке судом, а эти русские суды тянут дело годами и придется ждать долгое время, прежде чем Николаев вернет деньги по расписке.

– Против этого зла будут приняты все меры! – успокоительно проговорил Белый. – Николаев вернет деньги так скоро, как ни один суд не заставит его это сделать. Стоит только пустить в ход небольшой рычаг, который имеет общеизвестное название…

– И это название? – спросила Жанна, стараясь как можно милее улыбнуться Белому.

– Психология! – ответил тот.

29. Второе и третье дело

– Наше второе дело, – продолжал Белый, – состоит в том, что маркиза Елизавета де Турневиль, спасаясь из Парижа, передала на хранение кардиналу Аджиери молитвенник. В последнем заключается указание места, где маркизой был спрятан клад, который она не могла везти с собой… В прошлое заседание я говорил вам, что мы намеревались благодаря случаю купить этот молитвенник, но это нам не удалось, В сущности жалеть об этом нечего, потому что когда будет нужно, так или иначе нам всегда можно будет получить молитвенник. Но пока это преждевременно, потому что с одним молитвенником мы все равно ничего бы не смогли сделать. Дело в том, что в этом молитвеннике подчеркнуты буквы на разных страницах. В комбинации этих букв и заключается указание на место, где спрятан клад. Но для того чтобы найти эту комбинацию, нужно иметь в руках ключ, так что без этого ключа молитвенник сам по себе ничего не значит и по нему одному ничего нельзя найти точно так же, как и по одному ключу. Это было сделано вот почему: клад спрятала маркиза Елизавета Турневиль не одна, а вместе со своим братом. Деньги и вещи, которые они прятали, принадлежали им обоим и впоследствии должны были быть разделены ими самими или их потомством, когда появится возможность достать этот клад. Маркиза и ее брат друг другу верили безусловно и не сомневались, что ни один в случае возможности не станет доставать этого клада без другого. Но они не знали, как гарантировать себя от того, чтобы кто-нибудь из их потомства не воспользовался этим кладом, не поделившись с остальными в случае, если им самим нельзя будет вернуться во Францию до своей смерти. Поэтому по совету одного аббата они и устроили так, что место этого клада обозначено подчеркнутыми вразбивку буквами в молитвеннике, который остался у маркизы, а ключ к комбинации этих букв должен был храниться в медальоне у брата маркизы или у его потомства. Таким образом, потомки маркизы и ее брата могли достать клад и поделить на соответствующие доли только в том случае, если бы сошлись при этом вместе, то есть разобрали при помощи ключа, находившегося у одних, комбинацию букв в молитвеннике, который был у других. Так им посоветовал аббат, так они и сделали, но не сообщили при этом аббату ни слова про ключ или подчеркнутые буквы в молитвеннике.

– А от этого аббата, – сказал Красный, – вероятно и известно нашему обществу о существовании этого клада?

– Конечно! – спокойно заметил Белый. – Этим аббатом в то самое время был я сам, и потому мне хорошо известна вся эта история. Нам было известно, что маркиза Елизавета поручила свой молитвенник кардиналу Аджиери, имея предчувствие, что с нею самой что-то должно случиться; предчувствие не обмануло ее, и ее предосторожность оказалась нелишней. Во время переезда маркизы де Турневиль на корабле в Англию случилась буря; корабль в течение двенадцати часов кидало по узкому Ла-Маншу, и наконец он разбился, и маркиза погибла, а с ней вместе погиб бы и молитвенник, если бы не та предусмотрительность маркизы. К тому же ее брат тоже вскорости погиб, будучи убитым на большой дороге одной из шаек, бродивших по Франции во время революции. Оставшийся после него медальон с ключом, насколько нам известно, достался его дочери, а дочь эта, по имеющимся у нас данным, должна теперь находиться в России. Маркиза де Турневиль по рождению была полькой, семья которой приехала во Францию вместе с Марией Лещинской, женой Людовика. Фамилия ее была Косунская, и ее брат, граф Косунский погиб во Франции, но семью свою успел отправить в Россию. Помимо клада, спрятанного в Париже, у Косунских есть поместье в Польше, и они достаточно богаты, чтобы жить здесь, в Петербурге. Дочь графа, графиня Лидия, принята в Петербургском обществе.

– Так это – она? – вставила свое слово и Жанна. – Она была мне представлена на празднике у графа Прозоровского!

– Да, это она! – сказал Белый, – но, к сожалению, неизвестно, сохранился ли у нее медальон, или нет.

– О, поручите это мне, и я разузнаю это дело немедленно! – предложила Жанна.

– Нет! – остановил ее Белый. – Вам будет поручено третье дело, о котором сейчас я скажу несколько слов. О медальоне же графини я постараюсь сам, потому что тут замешана старая кормилица, которая должна знать в чем дело, и, вероятно, так крепко хранит тайну, что выдаст ее разве только на исповеди, как истая католичка.