Жанна Ланвен

Конец Империи и дворцового этикета вовсе не стал смертным приговором моде, наоборот, вдохнул в нее новую жизнь и привел современную клиентуру, активно завоевывающую себе место в обществе. Эдмон де Гонкур постоянно возмущался поведением этой новой буржуазии, они захватывали ложи в театре и примерочные у кутюрье, хотя часто происходили из рядов самих кутюрье. Например, «мадам Дюко, жена министра военно-морского флота, племянница служанки (его) дяди, отданная в обучение модистке из Бурмона и занимавшаяся приданым для кукол ее кузины, мадам Раттье, (…) которая, клянусь честью, очень смущалась, будучи уже супругой префекта, своего знакомства с этой благородной особой, когда-то работавшей на кухне»[142]. Правда, тот же Гонкур, внимательный хроникер всех происходящих в свете событий, заметил и мелкие несправедливости и предательства, которые настоящая «благородная особа», принцесса Матильда Бонапарт, позволяла себе в отношении Ворта, когда на горизонте появилась новая звезда – Дусе.

Жак Дусе родился в 1853 году, сначала управлял семейным магазином мужского белья, потом магазином женского белья и в результате стал хозяином знаменитого Дома моделей в Париже. Он продолжал линию «драпировок», начатую Вортом, облекал женщин в струящиеся светлые ткани жемчужных переливающихся оттенков, украшал воланами и складками, лишая строгого четкого силуэта, бывшего до этого в моде. В его салоне появлялись «все восходящие звезды, сиявшие в то время: Марта Бранде, Тео, Мэри Гарден[143], Райхенберг, Лиана де Пужи[144], Эмильена д’Алансон[145], прекрасная Отеро[146], Нелли Нустраттен, Марта Элли, Жермен Тувенан, Маргерит Брезиль, Габи де Наваль, Лиана де Ланси и так далее. Они ждали до последней минуты, чтобы заказать себе наряд, который стал бы сенсацией в ближайшее воскресенье, и часто модельеру приходилось импровизировать, выдумывая модель в субботу вечером и (…) судорожно примеряя ее днем в воскресенье»[147]. Маленькие и большие звезды сцены, королевы полусвета наряжались и украшали себя у модельера, освещая его, в свою очередь, своей славой.

Жак Порель, сын Режан, вспоминает в мемуарах очень личные, близкие и по-своему сложные отношения между матерью и Жаком Дусе[148]. К 1900 году Дусе считался первым модельером Парижа, а Режан – королевой водевиля, почти равной Саре Бернар в легком жанре. На авеню д’Антан у нее царила постоянная суматоха: беспрерывное дефиле портных, сапожников, ювелиров, кружевниц, белошвеек, продавщиц чулок и сорочек, которые демонстрировали свои товары на глазах у восхищенной челяди. Но за платьями и шляпками она отправлялась сама в салоны Дусе и Ребу и лично следила за выполнением заказа. У Дусе ее тут же окружали бесчисленные продавщицы, модельеры, закройщицы и их помощницы, но только сам мэтр мог лично с ней работать. Он собственноручно проводил примерки, драпируя актрису в ткани, пока она неподвижно стояла перед зеркалом. Взмахи иглы, булавки, нитки, складки… Дусе морщил лоб, хмурился, колол и щипал!

«Она всегда улыбалась, но по напряженному выражению их склоненных друг к другу лиц было понятно, что они охвачены общей заботой, объединены общим усилием…»[149]

Они вместе искали идеальный наряд для ее фигуры. Примерки длились часами, а каждая созданная модель была уникальна.

Его отношение к ней было исключительным, с другими знаменитыми и важными клиентами Дусе обращался совсем по-другому. Со временем возглавивший его швейный отдел Поль Пуаре рассказывал, что обычно мэтр лишь ненадолго заходил к портным и добавлял то декоративную деталь, то позумент – изящные безделицы, которые свидетельствовали скорее о хорошем вкусе, чем о гениальности.

Незаметно к началу войны популярность Ворта и Дусе начала спадать. Их стиль был по-прежнему в чести у старых клиенток, но сами дамы, увы, в буквальном смысле постарели. Рисунок силуэта изменился, выкройки технически выполнялись немного по-другому, хотя акцент вот уже четыре десятилетия делался на форме, высоте турнюра и широте кринолинов. Но само представление о костюме менялось: конструкция из ткани должна скрывать тело или частично обнажать; держать в тисках строгого корсета или обволакивать мягкими легкими складками; сковывать или освобождать? Полю Пуаре приписывают освобождение дам от корсета. Это неудивительно, поскольку он поддерживал философию нового видения роли женщины в обществе, новые модели поведения и другое отношение женщин к своему телу. В частности, это естественный силуэт, не стянутая ничем талия и свободный крой. Актрисы того времени вдохновенно поддерживали такой взгляд на вещи, как и их поклонники. На вопрос о том, как она относится к корсетам, Режан ответила, что они ей не нужны. У Евы Лавальер[150] не было ни одного корсета, а Маргерит Дюваль[151] говорила, что не знает такого слова! Они восхваляли новообретенную свободную простоту, как совсем еще молоденькая тогда Колетт[152], рассказывавшая о каникулах в Сен-Тропе «без туфель, без чулок, без шляпки, без юбки, без корсета и без перчаток»[153].