Жанна [СИ]

Чисто технически, если кто-то из простых солдат сегодня ночью сбежит, то ему ничего не будет. Учёта их никто особо не ведёт, отношение как к таджикам на московской стройке, не считают даже особо тщательно, поэтому участие в осаде монастыря, при условии бегства в далёкие края или, в идеале, другую страну, легко может сойти с рук. Да и имена их особо ничего не скажут, Жаков и Клодов во Франции пруд пруди, фамилии не распространены, словесные портреты в Испанию или Священную Римскую империю высылать никто не будет, ибо малоэффективно. Скрыться и изменить свою жизнь навсегда реально.

А вот знатным бургундским воинам настала капитальная крышка, ведь аристократов мало, они, как правило, знают друг друга не только в лицо, но ещё и по родовому гербу. Сбежать и уцелеть при этом — автоматически означает отказ от родовых регалий, а это для людей подобного сословия хуже смерти. Деваться им некуда. Положение хуже не придумаешь.

Позавтракав и поболтав с братьями-монахами на различные бытовые темы, Жанна поднялась на крепостную стену.

Арким беспросветно дрых, поэтому не отвечал ей, но сейчас и не требовалось его помощи и совета.

— Что делаете? — спросила Жанна у братьев, заряжавших скорпион.

— Сейчас разошлём послания бургундам, — улыбнулся брат Аргент. — Вот эти вот послания…

К метательным снарядам были прикреплены запечатанные пергаментные свитки.

— И что там? — заинтересовалась Жанна.

— Требование для простых людей разоружить аристократов и сдать их монастырю, — ответил монах. — За это полагается помилование и отпущение греха.

— Это сработало бы, умей кто-то из них читать, — вздохнула Жанна.

Брат Аргент озадаченно почесал затылок. Он настолько сильно привык обществу грамотных и начитанных людей, коими являлись монахи монастыря исповедника Терентия, что упустил факт тотальной неграмотности среди простолюдинов.

— Это указ святого отца Франсуа, — в конце концов пожал он плечами. — Наше дело малое.

Скорпионы выставили на максимальную дальность и запустили в направлении осадного лагеря с интервалом десять минут между выстрелами.

Сначала бургундцы подумали, что их таким образом атакуют, но затем они заметили на снарядах пергаменты и начали их изучать, осознав, что это своеобразное послание.

Наконец, до пергамента добрался кто-то из знатных воинов, прочитавший содержимое и начавший гневно размахивать руками, отгоняя солдатню.

Далее он демонстративно принял факел у прибывшего солдата и сжёг пергамент. Жанна смотрела на это с улыбкой.

Всего до полудня было отправлено пятьдесят семь сообщений воздушной почтой, а потом, не увидев должного эффекта, приор-настоятель приказал прекратить напрасно тратить недешёвый пергамент.

День Жанна провела в тренировках.

Пусть она уже состоявшийся непревзойдённый мастер меча, натренированный «монастырской фехтовальной школой», которую веками ставил меч Арким, лично тренировавший поколения монахов, но постоянная практика — залог непобедимости.

Вечером Жанна приняла традиционную ванну и легла спать.

А посреди ночи, за два часа до побудки, то есть в четыре часа, в себя пришёл Арким.

— Какое прекрасное утро, твою мать! — с этими словами активизировался он. — Который час?!

Жанна открыла глаза и неодобрительно уставилась на меч, лежащий на обитом мехом резном кресле из дуба.

— Не знаю который час, но ещё слишком рано для подъёма, — ответила она.

— А, окей, — произнёс Арким. — Тогда спи, я мешать не буду.

Самому мечу снился сон.

Сны ему снятся чрезвычайно редко, поэтому он относится к каждому из них с предельной внимательностью.

И сегодняшний, точнее вчерашний, был просто удивителен.

В нём Арким узнал своё далёкое будущее и оно ему не сильно понравилось. Мало кому понравится стать фамильным мечом некоей долгоиграющей аристократической династии времён развитого огнестрела. Да-да, это значило, что он обречён будет торчать в оружейной, а потом, когда династия окончательно вымерла, его судьбой стало нахождение в некоем музее Позднего Средневековья. И пасть открывать будет нельзя, ибо последствия этого будут печальны и сопровождены радиоуглеродными анализами, проверками по шкале Рокуэлла, Мооса и прочими истязаниями честного меча.

Печальная участь.

Но это будет потом, поэтому сейчас он собирался оторваться по максимуму.

Королевство Франция, монастырь Исповедника Терентия, 12 августа 1427 года

Маркграф запросил очередные переговоры, но его в вежливой форме послали к дьяволу.

Начался осенний ливень, стало весьма сыро, а в осадном лагере совсем уж печально: развелась жидкая грязь, которая затрудняла передвижение телег и повозок, прибывающих вместе с фуражирами, в просторечии также называемых мародёрами.

Пребывание такой прорвы бургундцев на определённой территории означало грабёж и разорение для окрестных деревень, расположенных на монастырских землях.

Также сырость плохо влияла на хранимые осаждающими запасы провианта, что не добавляла им радости.