Жар

Делать нечего Микуле – пришлось младшего сына звать.

– Где же ты, Ванюша?

А он на завалинке сидит, гармошку к губам прикладывает и играет.

– Здесь я, батюшка. Звал?

– Звал. Надобно тебе в дозор идти. Вор проклятый нас одолел. Так всего урожая лишит. Соглядай его, Ванюша.

Молчит Иван, не говорит ни слова. А как ночь настаёт, кладёт гармошку за пазуху и отправляется на поле. По пути цветы собирает, да в венок вплетает. А потом ложится в травы высокие и глаза в небо поднимает. Чуть погодя раздаётся шум страшный – гром громыхает, молнии сверкают. Ивану всё нипочём, лежит себе, тихонько посвистывает. Вдруг гром стихает, и слышится Ивану, будто где-то вдалеке еле слышно кто-то песню незнакомую дивным голосом напевает. Прислушивается Иван, лежит, не шелохнётся. А голос тот всё ближе и ближе, и вот уже совсем рядом. Приподнялся на локте Иван, чтоб посмотреть на того, кому голос сей дивный принадлежит. И вдруг словно ослепило его ярким светом. Закрыл Иван глаза. А когда потёр их рукой и открыл вновь, то предстало перед ним чудо чудное, диво дивное. То была Девица красы неописуемой с золотыми локонами, до самой земли спускающимися. И была она совсем нага. Ни единого куска ткани, чтобы прикрыть тело её девичье. Засмотрелся Иван, глаз оторвать не может. А Девица идёт по полю, песню напевает. Взмахнёт рукою – и колосья падают, будто срезанные. А там, где ногами босыми ступает, травы ложатся о землю и вспыхивают, словно огнём их выжигают. Сгорают травы, и вместо них на поле пустошь образуется, а пепел по ветру разлетается.

Долго смотрел Иван, заворожённый чудным зрелищем. А как стала песнь смолкать, вспомнил тут о наказе отцовском. «Вот кто, значит, вором заделался!»

Подкрался Иван к Девице незаметно. Видит – свёрток какой-то лежит. Потянулся к нему, схватил, развернул. А в свёртке том одежда её лежала. Спрятал Иван одежду за пазуху и потихоньку отполз подальше. Девица воротилась к тому месту, где одежду сбросила, глянула – нет ничего! Стала искать – нет как нет. А рассвет уже близится. И скоро солнце взойдёт.