Жар костей не ломит (СИ)

Заволновалось море, вспенилось десятками возмущенных голосов. Ребята кричали размахивали друг на друга руками: доказывая, обвиняя, и требуя. Взбалмошный Кузька вскочил на ноги и в лучших традициях пламенных революционеров начал толкать речь. Только зря старался, потому как из-за стоящего вокруг шума слов было не разобрать.

В воздухе мелькнула скомканная бумажка и прилетела Кузьме прямо в лоб. Сашка пулял как из пращи — сказывались годы тренировок вкупе с килограммами изодранных тетрадок.

В ответ кто-то из наших метнул ластик, но не попал. Снаряд просвистел мимо Сашкиной головы, угодив в стену. Противостояние медленно, но верно перерастало в горячую фазу.

Кажется, Галина Николаевна, просила успокоится, но разве могла интеллигентная женщина, противостоять бушующей стихией. Перестала работать магия мягкого голоса — впервые за столько лет. Отчаявшись, что-либо сделать, женщина бросила папку и выбежала прочь из класса.

И голоса разом стихли. Растерянный Кузька заозирался, только сейчас сообразив, что все это время почему-то стоял. Плюхнулся на место и принялся ерошить без того буйную шевелюру. Заскрипели стулья, зашмыгали носом… И в наступившей мертвой тишине, скрипом ржавого металла прозвучало:

— Довольны? Теперь нам всем влетит!

Обвиняющий перст Зарубиной указал в нашу сторону.

— Так это мы виноваты? — не выдержав, Кузька вновь вскочил на ноги.

— А кто же еще? Ой, нас обидели, нас не позвали. Мамочке своей иди пожалуйся.

— Да кто бы говорил, — не выдержал я.

— И то правда, — поддержал меня Дюша. — Маман-завуч еще не в курсе, что здесь творится? Нет? Ну так иди — стукани.

— Ах вы, ах вы…, - эмоции переполняли Зарубину, но разве попрешь против правды, поэтому и слов ответных не нашлось. Зато нашлись они у Митьки Спиридонова.

— Нищеброды, — прозвучало обидное в нашу сторону, — не позвали, потому что надоело за вас платить.

Зря он это сказал… это не правда. Или правда? Вспомнилась прошлогодняя поездка в Питер, когда у Кузьки с Тоней денег не нашлось. Мы тогда всем классом сбрасывались, кто сколько мог, чтобы одноклассникам дорогу оплатить. Кто-то смог больше, кто-то меньше. Лично я денег не считал, а другие, выходит, что и считали.

— Слышь ты, урод, — возмутилась Агнешка, — когда это ты платил за меня?

И понеслось… Минут десять орали друг друга не переставая, а потом начался массовый исход. Да и какой смысл оставаться в классе, урок все равно сорван. Первой ушла новенькая Маринка, за ней потянулись остальные ребята: спотыкаясь, выбежал Кузька, проплыла, покачивая бедрами, Аллочка. Парочка влюбленных в лице Костика и Ольки, вышла вместе, только что за ручку не держась.

Сложив учебник с тетрадкой, я взвалил портфель на плечо и вышел в распахнутые двери. В пустующем коридоре звучало эхо далеких голосов — кто-то из наших, не успев толком отойти от горячки спора, продолжал обсуждать последние события.

И куда теперь? В столовку за булочкой с соком? Сто процентов будут знакомые лица, видеть которые, после всего произошедшего, совершенно не хочется. Пойти в библиотеку — тоже не вариант. Наверняка там Кузьма окопался, еще достанет с домашкой. Зависнуть на подоконнике — тоже не вариант. Пускай молодежь тусуется на окнах, а я вроде как выпускник, мне по статусу не положено. Оставался один Василий Иванович, к нему и направился.

В коморке привычно пахло железом и техническим маслом. Длинные стеллажи вдоль стены были под завязку забиты запчастями, а чему не нашлось места, положили прямо на пол. Тут тебе и «ежи» из спутанных проводов, и брустверы из коробок и мины в виде разбросанных плат, на которые только попробуй наступи — мат будет стоять на всю школу.

Василий Иванович, как всегда, сидел на рабочем месте: смурной, с дымящейся кружкой по левую руку. Странная привычка, заваривать чай, и ждать, пока тот остынет. Не любил суровый уборщик горячее… совсем не любил.

— Опять ты, — донеслось недовольное из-за стола, — чего на этот раз приключилось?

— Просто зашел.

— Ну да, ну да, — произнес Василий Иванович и задумчиво уставился мне на макушку. — Как голова, не чешется?

— С чего бы ей чесаться?

— Пора рогам начать пробиваться.

— Очень смешно, — не оценил я юмора. Переступил через очередной завал из деталей и сел напротив. Старенький стул протяжно скрипнул под весом тела. — Чаю хоть можно?

— Наливай. Кружка, сам знаешь где, чайник тоже. Остатки лимона в холодильнике, если не заплесневел еще.

— Мне бы заварки.

— А вот заварки я тебе не дам.

— Это еще почему?

— Закончилась, а новую купить ноги не доходят, — признался Василий Иванович. — Слушай, может сгоняешь за чайком, все равно уроки прогуливаешь.

— Я не прогуливаю. Просто… мы классное собрание сорвали.

Кустистые брови Василия Ивановича поползли вверх. Пришлось рассказать историю конфликта: про самодовольного новичка, перехватившего бразды правления в классе, про вечеринку для избранных. Вот честно — не хотел, оно как-то само вырвалось. Потому как делится с Василием Ивановичем личными переживаниями, это как по малой нужде против ветра ходить: неловко и крайне неприятно. Не стал исключением и этот раз.