Жар костей не ломит (СИ)

Причина возникшего шума была понятна: Николай Сабуров известный дипломат мирового уровня. Ему сам президент награду вручал — орден «за заслуги перед отечеством» энной степени. И по телевизору мелькал периодически, особенно когда заходила речь о ближневосточном конфликте. На внешность — представительный мужчина с аккуратной бородкой и манерами аристократа. Умный, интеллигентный, бесспорно талантливый. Сейчас перед нами была его полная копия, разве что моложе лет на тридцать и без бороды.

Стоявшая рядом девушка была под стать принцу от дипломатии. Не зря Костик говорил про модельную внешность, ей хоть сейчас на обложку журнала. И даже унылая форма учебного заведения не могла испортить общей картины. Черные волосы цвета вороненой стали сплошной волной спускались на плечи, обрамляя идеальные черты лица. Слишком идеальные, словно перед нами стоял не живой человек, а отредактированное цифровое изображение, ну или чудо пластической хирургии. Впрочем, на счет последнего были большие сомнения, потому как до двадцати одного года ложиться под скальпель было строго запрещено. Если только нет врожденных дефектов внешности вроде заячьей губы или вновь приобретенных уродств в результате болезни или несчастного случая.

Не знаю, как остальным, а мне такие не нравились. Словно с конвейера модных журналов сошла, где таких лиц сотни, тысячи… даже взгляду зацепиться не за что. Пресные они и скучный, то ли дело моя Олька, с конопушками и вздернутым носиком. При желании можно было придраться к форме мочек и торчащим лопаткам, к фигуре, слегка мальчишеской и небольшому размеру груди. Но мне было хорошо с ней, а остальное не имело значение. С этой рыжей бестией — природной стихией огня, никогда не заскучаешь. Вот и сейчас, поймав мой взгляд, Олька погрозила пальчиком, словно сама не пялилась на сына дипломата.

— Я же тебе говорил, красотка, — прошептал восхищенный Костян.

— Обыкновенное восковое яблоко из гастронома, — возразил я.

— А тебе червивые из городского сада подавай?

— Они хоть вкус имеют.

— Тоже мне, садовод любитель выискался. И много яблочек успел надкусить в свои восемнадцать?

— Зачем много, у меня уже есть одно, — я кивнул в сторону Ольки.

— Никитос, ты рассуждаешь, как старый дед. Пока молодой и зубы имеются, надо грызть все подряд, а когда челюсть вставят, тогда и будешь прошлое вспоминать.

— Тишина! — наша классная руководительница вновь была вынуждена повысить голос. Совсем чуть-чуть, на полтона, потому что орать и грозить, как это делала та же математичка, Галина Николаевна не могла, по причине врожденной мягкости характера. — Ребят, пожалуйста.

И ребята замолчали.

— Марина Володина, семнадцать лет…, - начала представляться новенькая.

— А говорили, парня нет. Это какого такого Володьки, с двенадцатого «Д» что-ли? — возмутился вечный шутник и балагур Дамир.

Класс загудел, засмеялся. Улыбнулась и новенькая: легко и непринужденно.

— Что за выкрики с места? Юнусов, опять за старое? Давно отца в школу не вызывали?

— Галина Николавна, не надо отца, он у меня грозный.

— Ох, Юнусов, смотри у меня. Не прекратишь с шуточками, будешь перед директором выступать с очередным стендапом. Вот тогда родители посмеются.

— Не посмеются, Галина Николавна, — горестно вздохнул Дамир, — у папы чувство юмора напрочь отсутствует.

— Теперь понятно, в кого ты такой, — успокоила парня классная руководительница.

— Че, Юнусов, срезали тебя, — заржал Паша, а следом и остальной класс.

Прошло еще секунд тридцать, прежде чем все успокоились, и Марина смогла продолжить рассказ. О том, что соскучилась за лето по школе, и о том насколько рада оказаться в нашем классе. О том, что хочет обрести здесь новых друзей и подруг, повысить успеваемость и закончить школу на отлично. Пустые, ничего не значащие слова, обыкновенно произносимые каждым новичком. Имела значение только улыбка и мягкий, обволакивающий голос. Кажется, у нашей Аллочки, некогда первой красавицы класса, появился серьезный конкурент.

Новички прошли в класс и расселись по указанным местам. Так сын дипломата оказался за одной партой с Пашкой, который помимо успехов в спорте был известен тем, что любил подрисовывать члены. Особенно сильно пострадал учебник истории за шестой класс, где каждый видный деятель обладал гипертрофированными половыми признаками.

Красавица Марина оказалась соседкой Тони: тихой, незаметной девушки на третьем ряду. Ее так и прозвали Тоня-тихоня.

— Смотри, как Дамир вертится, — зашептал довольный Костик. — Он Пашку специально отсадил, рассчитывая, что новенькую к нему подселят. Обломался наш комик.

— А почему именно к нему? Могли бы к тому же Пашке.

— Кит, ты в своем уме. Кто к этому извращенцу нормальную девчонку подпустит?