Жар предательства

Этот разговор состоялся за десять дней до визита представителя коллекторского агентства. Отключив телефон, я ехала на юг, в Бруклин, в глубоком унынии, которое усугубляло осознание того, что Пол – мой последний шанс стать матерью. И эта мысль…

Рут плеснула в мой бокал еще немного вина, я сделала большой глоток.

– Он – не последний твой шанс, – заметила она.

– Я хочу ребенка от Пола.

– Серьезное заявление.

Дружба – сложное равенство, особенно дружба между людьми, которые с самых первых дней решили никогда не лицемерить друг перед другом и всегда говорить только то, что думают.

– Я не хочу быть матерью-одиночкой, – сказала я. – Если мне удастся убедить его в том, что у него есть определенные обязательства…

– У Пола еще до тебя были проблемы с деньгами. Хоть ты и пытаешься навести порядок в его личных финансах, он отказывается играть по правилам. В пятьдесят восемь лет он уже вряд ли прозреет и захочет измениться. Он такой, какой есть. В связи с чем возникает вопрос: сумеешь ли ты мириться с его неиссякаемым сумасбродством?

Всю дорогу домой этот вопрос не давал мне покоя. Жизнь, говорят, великий учитель. Но только если мы действительно готовы не поддаваться иллюзиям и самообману.

Однако любовь застит глаза. А без любви жизнь подобна балансовым ведомостям, которые я изучаю каждый будний день: слишком конкретная, слишком разумная. За сумасбродство я Пола любила в той же мере, что и за его талант, за его ум и за пылкое отношение ко мне.

Домой – жилище наше представляло собой готическое строение XIX века, которое мы приобретали вместе, – я приехала в начале седьмого. Автомобиль Пола стоял неподалеку от входа. Переступив порог, я аж вздрогнула от неожиданности, увидев, что хаос сменил идеальный порядок. За последние недели Пол превратил наш дом в свалку. Однако за время моего отсутствия, когда он не мог связаться со мной, Пол не только убрал весь хлам и разложил вещи по местам, но еще и до блеска вымыл окна, а также вытер пыль со всех деревянных поверхностей и отполировал их. В нескольких вазах благоухали свежие цветы, из духовки сочился аромат какого-то макаронного блюда.

Когда дверь за моей спиной со стуком захлопнулась, из кухни появился Пол, с несколько застенчивым выражением на лице. Встретиться со мной взглядом он не смел. Но когда один раз все же посмотрел на меня, я заметила в его глазах оттенки печали и страха.

– Вкусно пахнет, – похвалила я.

– Я старался для тебя, для нас. – И он снова отвел глаза. – Добро пожаловать домой.

– Да, я вернулась. Но…

Пол выставил вперед ладонь:

– Все вино я продал.

– Понятно.

– Нашел здесь в городе одного человека. Крупного коллекционера. Он предложил мне шесть тысяч за мой погребок.

– У тебя есть погребок?

Пол кивнул. При этом он выглядел как мальчишка, которого только что уличили в чудовищной лжи.

– Где?

– Знаешь сарай за гаражами? Тот, что всегда стоит без дела?

Этот сарай, с двумя двустворчатыми железными дверями, плотно прилегающими к земле, был подобен бомбоубежищу. Приобретая наш дом, мы, естественно, попросили открыть для нас сарай и увидели сырую недооблицованную пещеру. Поскольку подвал дома уже был отремонтирован, после его покупки мы просто навесили замки на две железные двери, и с тех пор сарай пустовал.

По крайней мере, я так думала.

– И давно ты собираешь свою винную коллекцию? – как можно более рассудительным тоном осведомилась я.

– Уже некоторое время.

Пол подошел и заключил меня в свои объятия.

– Прости, – сказал он.

– Мне не нужны извинения. Я просто не хочу повторения всех этих финансовых неприятностей.

– А я не хочу потерять тебя.

– Тогда не теряй. Ты нужен мне, и я хочу, чтобы наш брак состоялся.

К чести Пола, после инцидента с вином в нем снова проснулось трудолюбие. Все свободные от преподавания часы он работал над новой серией литографий. Впервые с тех пор, как мы поженились, он серьезно погрузился в творческий процесс. Владелец галереи в Нью-Йорке, где Пол обычно выставлялся, был полон энтузиазма, но, поскольку в целом на рынке произведений искусств наблюдался спад, а Пол в последние годы фактически исчез из поля зрения публики, спрос на его работы резко упал в цене. И все же ему удалось найти покупателя. Конечно, Пол расстроился, что вырученная сумма оказалась куда меньше той, на которую он рассчитывал, но в душе он ликовал. «Есть еще порох в пороховницах», – любил он выражаться, говоря о своем творчестве. Заплатив большую часть долгов по кредитным картам, он затем пригласил меня на ужин в самый роскошный (по меркам Буффало) французский ресторан, где заказал дорогущую бутылку вина и сообщил мне, что владелец галереи нашел еще одного клиента, который заинтересован в новой серии его гравюр.

– Заказчик готов заплатить вперед пятьдесят процентов, а это значит, что через пару недель я получу еще десять штук. Что в сравнении с этим цена за бутылку «пойяка»?