Жар-птица

– Поэтому мы и занимаемся исследовательской работой, – ответила я. – Не найдется ли у вас материалов о брате, на которые я могла бы взглянуть? Мы хотим больше узнать о том, каким он был на самом деле, и о семье, сумевшей воспитать такого человека, как он.

– Что вы имеете в виду?

– Всем известно, что Элиот – герой, но никто толком не знает, каким человеком он был.

– Вряд ли смогу поделиться чем-нибудь ценным. Приятно было пообщаться…

– Погодите. Не отключайтесь. Это очень важно, господин Чермак. Я готова заплатить за информацию.

– В самом деле? Сколько?

Я назвала минимальную сумму, которую всегда можно было увеличить.

– Ладно, – ответил он. – Сделаю, что смогу. Но деньги вперед, пожалуйста.

– Давайте сначала посмотрим, что есть у вас.

– Что, собственно, вас интересует? – Голос его смягчился, хотя и ненамного.

– У вас сохранились вещи Элиота? Письма, дневники, что-нибудь в этом роде?

Он задумался.

– Есть какой-то дневник. В общем-то, у меня осталось много всякого. Жена ничего не выбрасывает.

– Что еще?

– Фотографии. Куча фотографий. Награда – наверное, ее дали в школе. Никаких писем нет. – Больше ему ничего не пришло в голову. – В основном фотографии. И блокнот.

– Когда мы сможем поговорить?

Я сомневалась, что Грегори Чермак хоть сколько-нибудь похож на брата. Элиот вполне мог быть лидером, а Грегори скорее напоминал человека, который большую часть времени живет на природе. У него были жесткие, почти неподвижные черты лица и раздражительный характер. Он представил меня своей жене Велле – похоже, та безропотно ему повиновалась, – а потом недвусмысленно намекнул супруге, что ее ждут другие дела.

Он мало что мог поведать мне и говорил преимущественно о том, как они с Элиотом вместе росли. Отчетливо чувствовалась неприязнь к брату, которого Грегори считал слишком большим эгоистом.

– Может, и не стоит говорить такое, но ребята в школе его недолюбливали. Он постоянно был чем-то недоволен. Только, пожалуйста, не пишите об этом. Просто хочу, чтобы вы поняли: он был вовсе не таким, как принято считать сегодня.

– Грег, как вы тогда объясняете его поведение во время землетрясения?

– Послушайте, Чейз, я вовсе не говорю, что брат был плохим человеком. Если вам так показалось, прошу прощения. Я не имел этого в виду, а лишь хотел сказать, что он был самым обычным человеком. Он врывался в здания и вытаскивал детей, пока остальные бегали вокруг и кричали, что он погибнет. В конце концов так и случилось, – сказал он, словно делая акцент на безрассудстве брата. Затем тон его изменился. – Хотелось бы думать, что на его месте я поступил бы точно так же.

– Вас там не было?

– Нет, – ответил Грегори таким тоном, словно заранее знал, что я ему не поверю. – Я был на работе.

– Вы знали Робина?

– Криса Робина? В общем-то, нет. Видел его пару раз издали, но, кажется, не разговаривал.

– Они прилетели со Скайдека на челноке?

– Да. Скиммер Элиота стоял у терминала. Он отвез Робина домой и полетел обратно в Кейтон-Ферри.

– Можно сказать, ему не слишком повезло.

– Да. – В голосе Грегори прозвучала едва заметная грусть.

– А что насчет яхт? Вам известно, что они с Элиотом потеряли несколько яхт?

– Да, слышал.

– Что-нибудь знаете о них?

– Очень мало. Я подшучивал над ними в разговорах с Элиотом. Сколько их было? Три?

– Четыре.

– Ага. Они просто вывозили эти яхты куда-то и там бросали.

– И вы понятия не имеете зачем?

– Элиот говорил, что это просто хлам, который они используют для экспериментов.

– Он не говорил, для каких именно? – (Грегори покачал головой.) – А о том, куда они летали? Никогда?

– Нет. Когда я спрашивал Элиота, он просто отшучивался. Они покупали яхты – вернее, Робин покупал, – нарочно вывозили их куда-то и там избавлялись от них. Так мне кажется. А зачем, не знаю. Элиот никогда мне не рассказывал.

– Куда именно? Не знаете?

– Нет. – Он прикусил губу. – Помню, он что-то говорил об одной яхте – кажется, о «Жар-птице». О последней.

– Да?

– Я спросил брата незадолго до его отлета, куда он направляется. Элиот ответил, что просто решил прогуляться. Я спросил, что он имеет в виду, и услышал что-то про двести миллиардов километров. Как будто он хотел добраться до ближайшего угла.

– Двести миллиардов? Вы уверены?

– Ага.

– Не миллионов?

– Нет. Именно миллиардов. Я запомнил, потому что обычно Элиот говорил, что отправляется на Токсикон, или на Луну, или еще куда-нибудь. Но в тот раз он назвал только расстояние: двести миллиардов километров. Помню, я тогда заметил, что прогулка будет долгой.

Такого просто не могло быть. Двести миллиардов километров – по сути, полет в никуда, далеко за пределы планетной системы, прямо в межзвездную бездну.

– Что стало с «Волноломом»? – спросила я.

– Пошел на слом.

У Грегори нашлись фотографии, голограммы и даже бюст Элиота, который, по его словам, изваяла подруга брата. Элиот не раз признавался лучшим учеником в классе, о чем свидетельствовали похвальные грамоты в рамках.