Жара

На семейном совете было принято решение срочно увозить девочку из Москвы. «Еще немного – и хронику ребенку устроим, это я вам как врач говорю», – била тревогу бабушка. Но вот мнения, куда увозить Веру, разделились. Сама Лидия Николаевна была убеждена, что нужно бежать в ее любимую Прибалтику. «В Паланге сейчас хорошо, – мечтательно говорила она. – Надо срочно пробиваться в какой-нибудь пансионат или через агентство снять домик в частном секторе. Наверное, все стоящее уже забронировано. Ну да ничего. Уж как-нибудь. Продукты там прекрасные. Я буду готовить, кормить вас».

Однако вариант с Прибалтикой был отвергнут. Максимум, что мог позволить себе Федор, супруг Анны, занимавший пост начальника службы безопасности российско-швейцарской нефтяной компании Юнгфрау, – это отвезти и устроить семью на месте. Уйти в отпуск в столь тревожной ситуации, когда объекты нескольких европейских «дочек» Юнгфрау буквально были окружены полыхающими пожарами, он не мог. «Не имею морального права, – говорил Федор. – К тому же, Лидия Николаевна, вы совсем забыли о визах. Вере и Анне нужно оформлять Шенген, а это время, даже с учетом всех связей и знакомств».

– Бросьте вы, – успокоил всех Герман Владимирович, – не надо ничего выдумывать. Надо ехать на Карельский перешеек, на берег Финского залива. И жары не будет, и воздухом чистым подышим. У меня есть одна знакомая – она уже много лет в турбизнесе. Я с ней созвонюсь, она устроит нас в хороший отель где-нибудь в Репино или Зеленограде. Анюта, ты не забыла, как в детстве отдыхала в поселке Солнечное? Все будет в самом лучшем виде, я организую. – Тут, правда, по лицу нейрохирурга пробежала какая-то тень. – Я, конечно, буду мысленно с вами. Но у меня сейчас несколько таких операций, отказаться от которых я не могу. Экстренный случай, как говорится… Но ничего, вы будете близко, и я буду приезжать к вам. Сделаю операцию и приеду. Потом вернусь, опять сделаю операцию и приеду. Так мы с Федей и будем работать вахтовым методом.

Все остальные члены семьи согласно закивали.

– Значит, Федор, ты отвезешь их, а я потом подскочу. Откладывать не будем. Верочку нужно срочно увозить. Так что я связываюсь насчет отеля.

И вот теперь поезд уносил их из задымленной столицы. Они уже проскочили Тверь, а смог только густел и темнел. Захарьина забеспокоилась:

– А что если и в Питере не лучше?

– Не может быть, – сказал Федор. – Я созванивался с нашими ребятами: погода хорошая, ветерок, все протянуто. Кстати, неудобно получилось, что я так и не сказал, что приеду. Но ты же категорически настаивала на своем инкогнито.

– Ничего, ничего. Как-нибудь обойдемся. Не хочу, чтобы ты на что-нибудь отвлекалась. Папу заверили, что нас будет встречать какой-то замечательный таксист, машина хорошая, так что как-нибудь сами.

Одного за другим членов семейства Захарьиных-Измайловых сморил сон. Уснули все. И хрупкая Анна, и могучий Федор. Маленькая Верочка положила голову на колени бабушки, которая сперва бдительно охраняла сон ребенка от всевозможных шумов и неудобств, но потом все-таки не устояла и сладко задремала. Постепенно уснули и другие пассажиры, счастливым образом вырвавшиеся из Москвы. Лишь несколько командировочных бодрствовали и негромко беседовали между собой. Оживленный вагон бизнес-класса «Сапсана» как-то вдруг притих, погрузившись в невидимую сонную пелену.

* * *

Неправдоподобно быстро поезд подкрался к Московскому вокзалу Санкт-Петербурга. Анна, искренне любившая Северную столицу, каждый раз поражалась гармонии и красоте этого замечательного сооружения, встречавших гостей города. Пережить столько событий, реконструкций, переименований. Да еще и совершенно новый темп жизни. Вокзал начали строить в середине 40-х годов позапрошлого столетия. И вот XXI век – космос, Интернет, гаджеты. А Московский вокзал стоит, работает. Анна обожала венецианские окна, изящные колонны фасада, просторные внутренние залы вокзала. Кстати, его творец архитектор Тон был создателем храма Христа Спасителя, которому, как известно, повезло гораздо меньше. В начале 30-х годов храм взорвали и на его месте начали строить Дворец Советов, который потом бросили и соорудили открытый бассейн «Москва». А вот храм железной дороги выжил, как и его брат-близнец Ленинградский вокзал в Москве.

Уже не первый раз Захарьина отмечала за собой, что в Санкт-Петербурге она почему-то перестает суетиться, куда-то бежать. В Северной столице она как-то сразу начинала замечать красоты архитектуры, вспоминать разные интересные истории, связанные с появлением разных шедевров. В разговорах сами собой появлялись поэты, художники, философы. Ей хотелось наслаждаться любимым городом, никуда не торопиться, впитывать, смотреть, радоваться. «Почему же в Москве так не получается?» – удивлялась Захарьина.