Жара в Архангельске-2

— Давайте скорее купаться!!! — в восторге заверещала Олива, уже на ходу стягивая с себя одежду.

— Нет, — жёстко отрубил Гладиатор, — Сначала надо нарубить дрова, затем разобрать палатку. Выкладывайте съестные припасы. Хром, Флудман — ставьте палатку. Я пойду валить лес.

Сделав такое распоряжение по вверенному ему гарнизону, наш товарищ командир-походнег взял топор и отправился валить сосны. Олива подавила вздох и принялась разгружать съестные припасы. Покончив с этим, быстро переодела купальник и с разбега нырнула в озеро.

Вода в Медозере была превосходна. Чистая, прозрачная, тёплая как парное молоко. Олива легко рассекала воду на умеренной скорости по направлению к противоположному берегу. Иногда переворачивалась на спину, впадала в нирвану. Как хорошо было скользить по чистой водной глади, смотреть на небо, чуть подсвеченное отблеском заходящего солнца, танцевать в воде, ощущая себя частью природы! Вокруг — никого и ничего, только ты и вода. Вода была её стихия, там она чувствовала себя легко и свободно как птица, парящая в небе…

— Олива! Плыви назад!!! — заорал Салтыков с берега.

— Нет, это ты плыви сюда! — крикнула Олива и засмеялась, — Плыви скорее, ну плыви же! Смотри, как тут хорошо…

Салтыков нерешительно топтался на берегу, потом всё-таки собрался с духом и вошёл в воду. Однако, не проплыв и пяти метров, стал задыхаться.

— Я не могу больше плыть! У меня одышка…

Он забарахтался в воде, погрёб назад. Олива плавала поодаль и наблюдала, как он поспешно вылезает на берег, и ей было чуть-чуть неприятно. Ей бы хотелось, чтобы её возлюбленный разделял с нею водное царство, плавал бы как Ихтиандр, а она была бы его русалкой. А тут «одышка» видите ли…

— Оля, вылезай! — опять крикнул он с берега.

— Нет! — Олива захохотала и сделала в воде «колесо», — Эй, пацаны, идите купаться!!!

Рискнул Флудман. Он разделся до трусов и поплыл к Оливе. Плыл кролем, поэтому быстро выдыхался. Для увеличения скорости плыл под водой — а Олива в это время отплывала ещё метра на два подальше.

— А ты умеешь в воде делать кувырок вперёд и назад? — спросила она.

— Не, — ответил Флудман.

— А я умею. Смотри!

Олива сделала сальто в воде, потом двойное колесо, затем тройное. Затем проплыла несколько раз под ним.

— Лёха!!! — послышался с берега крик Гладиатора, — А ну вылезай давай! Кто будет деревья таскать? Хватит прохлаждаться!

Флудман и Олива поплыли к берегу. Вылезли, Лёха пошёл подсоблять Гладиатору, а Олива полезла в палатку к Салтыкову.

— Пойдём купаться? — предложила она.

— Неее, — закапризничал он, — Давай останемся тут, в палатке.

— Ты как хочешь, а я пойду купаться. Эй, кто со мной?

Вызвался Гладиатор. Он и Олива одновременно вошли в воду, поплыли синхронно. Размеренно, не повышая и не снижая скорости, доплыли до середины, повернули назад. Сплавали на одном дыхании и также одновременно вылезли из воды.

Между тем стемнело; пора было жарить шашлыки. Олива нарубила овощей в миску, затем на пару с Хром Вайтом принялась делать шашлыки. Олива натыкала мясо на шампур, Хром поддевал вилкой. С горем пополам нанизали пять шампуров, оставили жариться на углях. Пока жарили, стало совсем темно…

Гладиатор, выкупавшись в Медозере, сидел у костра в одних плавках, играя в отблесках огня своим накачанным, мускулистым телом. Он задумчиво шарил палкой в костре и, вытащив её, задувал на ней огонь. Олива, накинув поверх купальника ветровку и распустив сушиться свои длинные, мокрые от купанья волосы, села на бревно рядом с ним. Салтыков, увидев это, стал мрачнее тучи, но ничего не сказал, а когда сели жрать у костра, отсел отдельно ото всех и сидел молча, угрюмый-преугрюмый. Олива же, не обращая на него никакого внимания, весело болтала с ребятами и смеялась. Все трое: и Флудман, и Гладиатор, и Хром Вайт расточали девушке своё внимание, она с милою улыбкой отвечала им, весело смеялась, однако видно было, что большее предпочтение Олива отдаёт Гладиатору.

«Конечно, ей больше нравится эта человекообразная обезьяна с горой мышц, — думал Салтыков, с ненавистью оглядывая Оливу и Гладиатора, — На меня, конечно, ноль внимания… Ладно». Он исподлобья смотрел на Оливу, и пузырёк ненависти к ней откуда-то из глубины поднимался к его горлу. В первый раз Салтыков, этот весёлый, самоуверенный, энергичный Салтыков, на которого вешались все бабы, почувствовал себя раздавленным и ничтожным. Он сравнивал себя с Гладиатором, и сравнение было явно не в его пользу. Ему хотелось вскочить и раскидать в разные стороны всех этих гадов, что сидели сейчас по ту сторону костра; хотелось оторвать ноги этой суке Оливе, которая уже забыла, что она ему обещала; главным образом хотелось обрушить весь свой гнев на неё, выдернуть ей волосы, избить, ошпарить кипятком из чайника, обезобразив это дерзкое, юное лицо так, чтобы на неё вообще больше никто не смотрел. Но он продолжал сидеть, угрюмо ковыряясь палкой в костре и чувствуя, как ненависть и досада тяжёлым комком подступают к горлу.