Жара в Архангельске-2

— Скажи ему, чтобы от меня отстал и не преследовал меня более, — обрубила Олива, — Я ненавижу его.

— Хорошо, передам, — ответил Дима, — Ты успокойся и расскажи что случилось. А то сначала он мне нервы портил с воскресенья, теперь ты…

Олива вкратце рассказала ему.

— Что ж ты раньше-то молчала? — возмутился Дима, — А мы с Михой на что? Мы тебе не друзья разве? Друзья ведь и нужны для того чтоб помогать…

— Хорошо, от вас с Майклом я приму помощь, — сказала Олива, — А от него мне ничего не надо. Пусть лучше засунет себе в жопу свой ноутбук.

— Не знаю, за что уж ты его так ненавидишь, но он реально перенервничал тут из-за тебя, — сказал Дима, — У него чуть приступ не случился…

— Приступ? — Олива даже побледнела.

— Да. У него заболело сердце…

«Господи, какая же я свинья! — с отчаянием подумала Олива, — Из-за своих дурацких амбиций заставила его так страдать! Сволочь я распоследняя…»

— Ты прости меня, ладно? — написала она смс Салтыкову.

— Я тебя не понимаю, — ответил он, — Ты же ненавидишь меня. Не знаю, что я тебе сделал, но я не считаю нормальными такие отношения. Так не лучше ли нам расстаться и просто забыть обо всём… Согласна?

— Нет! Нет! Нет!!! — возопила Олива.

— Почему нет? Ты же хотела, чтобы я от тебя отстал? — ответил Салтыков, — Вот я и отстал. А теперь извини, у меня нет ни сил, ни желания разговаривать с тобой. И, кстати, по поводу ноутбука — чтоб ты знала, я его купил для работы. Это — орудие труда, а не тупая прихоть.

Олива прочитала эту смску и, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд. «Ну что, доигралась? — сказала она самой себе, — Ты уже потеряла всех подруг. А теперь и Он для тебя потерян…»

Оливу уже не волновала работа. Она была настолько убита, что даже никак не отреагировала, когда зазвонил её телефон.

— Здравствуйте. Мы рассмотрели Вашу кандидатуру. В понедельник можете выходить на работу…

Гл. 23. Неудачный секс

Нежаркое ноябрьское солнце тихо клонилось к горизонту, кладя свои прощальные лучи на облетевшие чёрные деревья и остывшую землю. Воскресный день клонился к вечеру, завтра начиналась новая рабочая неделя, но Оливу ничуть не огорчало это обстоятельство. Напротив, она не спеша шла по лесу и, глядя вслед уходящему солнцу, тихо улыбалась.

«Четыре дня осталось…» — блаженно подумала она и, щурясь, ещё раз ласково посмотрела на заходящее солнце.

Четыре дня оставалось до приезда Салтыкова в Москву. В пятницу, второго ноября, будет короткий день — и сразу же после работы она помчится встречать его на Ярославский вокзал, а оттуда они поедут в гостиницу и будут там вдвоём, только вдвоём все три выходных дня.

Четвёртое ноября сделали праздничным днём относительно недавно — взамен отменённых праздников шестого и седьмого ноября, которые страна праздновала более семидесяти лет. Путин, придя к власти, дал людям возможность отдыхать без перерыва с 1 по 9 января, но взамен этого урезал ноябрьские и майские праздники.

Чёрная полоса в жизни Оливы постепенно просветлела, и неприятности, так угнетавшие её весь сентябрь, вскоре рассосались сами собой. После долгих мытарств она устроилась, наконец, на неплохую работу и даже помирилась с Аней при помощи Димы Негодяева. Дима помог Оливе вернуть подругу, написав Ане смску, в которой было сказано, что Олива хочет с ней помириться. Аня незамедлительно ответила ему, что не имеет никаких возражений против этого, подруги немедленно созвонились и, не вспоминая о ссоре, стали дружить как прежде. Вскоре после этого Олива помирилась и с Настей, которая при дальнейшем общении с Гладиатором постепенно стала утрачивать интерес к нему.

Салтыков, крепко обидевшись на Оливу, когда она несколько дней не отвечала на его звонки, вскоре тоже отошёл. На следующий же день после их ссоры он позвонил ей и сказал, что любит её по-прежнему сильно и ждёт встречи с ней.

— Ты тоже прости меня, мелкий, тебе, бедненькой, тяжело там одной… — говорил ей Салтыков, — Я просто так переволновался за тебя, когда ты пропала…

— Не будем, не будем об этом, — едва сдерживая слёзы, перебивала его Олива.

Вечером Салтыкову стало нехорошо. У него заболела голова, поднялась высокая температура и он слёг на две недели. Олива, узнав об этом, была в отчаянии. Ей было до слёз жалко Салтыкова, но главное — она окончательно поняла, что любит его, любит по-настоящему, глубоко и самоотверженно. Он был болен — и у неё болела душа. «Бедный мой, любимый, как ты там без меня?..» — мысленно повторяла она. Ей было неспокойно дома — душа её рвалась туда, к нему. Более всего ей хотелось бы сейчас быть рядом с ним, дежурить неотступно сутками у его постели, ухаживать за ним. Но, конечно, она знала, что никто бы ей не позволил переступить порог квартиры его родителей.