Жара в Архангельске (СИ)

Салтыков выскочил из подъезда, словно ошпаренный кот. В голове его был сумбур, он видел перед собой только искажённое яростью лицо той, кого он любил больше жизни, слышал её ужасный крик, обращённый к нему. Он понимал сейчас только одно — его вышвырнули из дома как надоевшего пса, и вышвырнула его она, та, которая ещё утром обнимала его, теперь дала ему пинка под зад. У него не укладывалось в голове, как это могло произойти, что человек, бывший утром одним, вечером стал совсем другим, словно не она это была, а демон, вселившийся в неё. Что могло случиться за один только день, пока он был на работе?..

Салтыков остановился как вкопанный. Страшная догадка поразила его словно молния, сверкнув в темноте острым лезвием ножа. Точно! Всё ясно, почему она так себя повела — пока он просиживал штаны в своём отделе проектирования, эти две гадюки успели пересечься с кем-нибудь ещё. Много ли времени надо, чтобы познакомиться с мужиком и затащить его в квартиру? То-то она не хотела его даже на порог пускать! Значит, им было, кого прятать…

Он обогнул двор, вышел на улицу Тимме, потом зачем-то опять свернул к дому 23-б. Каким гадким казался ему теперь и этот дом, и этот двор, и два тёмных окна на девятом этаже!

— Сссуууучаррррррраааа!!!

Салтыков уже сам не заметил, как заорал вслух.

«Весь мир дерьмо, все бабы бляди, и солнце ёбнутый фонарь… Вот уж что правда, то правда! Прав был отец! Прав…

А куда теперь? Домой? Нет, только не это…

К Негодяеву?»

— А я тебе говорил, — талдычил Дима, когда Салтыков, уже сидя на его кухне и опрокидывая в себя коньяк стаканами, поведал ему своё горе, — Я говорил тебе: не связывайся ты с москвичками. Ты думаешь, я просто так не люблю москвичей?..

— Прав ты был, Димас, тысячу раз прав, — сокрушался Салтыков, бессмысленно уставившись в пустой стакан, — Как я-то мог так ошибиться в ней!.. Димас, я же был уверен, что она не такая! Как же так, Димас…

— Зато теперь будешь умнее, — Дима убрал со стола бутылку с остатками коньяка, — Хватит тебе, а то щас под стол упадёшь…

— Самое ужасное то, что мне теперь идти даже некуда, — сказал Салтыков, подпирая рукой отяжелевшую от коньяка и съезжавшую вниз голову, — Домой мне путь заказан — сразу ведь спрашивать начнут, что, как да почему… Димас, можно я у тебя ночевать останусь? Можно, Димас?

— А куда тебя теперь денешь? Оставайся.

— Спасибо, Димас, ты настоящий мой друг, — у Салтыкова уже заплетался язык, — Одно скажу, Димас — бабы это зло. А настоящий друг, он ведь никогда не предаст… Так, Димас?

— Салтыков, я тебе комнату приготовлю на первом этаже. Там почти никогда никто не спит, но тебе лучше там, — Дима вышел из кухни, — А то ты уже пьяный, ещё с лестницы кувыркнёшься…

— А бритва? — вдруг осенило Салтыкова, — Чёрт, я же там бритву забыл… И подушки с одеялами твои там остались… Пойдём, Димас, вместе заберём, я один не пойду в этот гадюшник.

Дверь им открыл Гладиатор. Олива продолжала лежать неподвижно на постели, отвернувшись лицом к стене. Ей уже было всё равно, кто звонит в дверь — время мелькало словно кадры в ускоренной киноленте. Олива уже не удивлялась ни звонкам в дверь, ни тому, кто приходил — даже если бы в квартиру 87 на улице Тимме, 23-б с визитом нагрянул сам Президент России Владимир Путин, она и то не удивилась бы.

— А, Славон, ты здесь? — по голосу Олива поняла, что Салтыков уже успел прилично поднабраться, — Я пришёл забрать вещи. Заберу и снова уйду, снова уйду…

Он собрал Димкины постельные причиндалы, по пути открывая дверцы шкафов:

— Тут нет никого? Никто там не прячется?

Олива продолжала лежать пластом. Ей было противно. «Как некрасиво поступаем мы все, Господи Боже мой! — думала она, — Боже, сделай так, чтобы всё это оказалось тяжёлым сном…»

Салтыков бессмысленно топтался в комнате, совал Гладиатору в руки сумку с негодовским спальником, бормотал что-то про дружбу и про друзей…

— Ну, я пошёл, — сказал он заплетающимся языком, — Пока, Славон. Пока, Яна, ты клёвая девчонка, я был очень рад с тобой познакомиться… Ну, я пошёл…

Вышел. Оливе ничего не сказал. Она вскочила как ошпаренная, вцепилась в Яну:

— Беги за ним! Беги!!! Беги!!! Скажи ему всё, скажи ему… — и не могла дальше говорить, спазм перехватил.

— Что я ему скажу?

— Беги! Беги, а то убью!!! — заорала Олива и ничком повалилась на постель.

Яна выбежала босиком в коридор, догнала Салтыкова.

— Я тебя бешу, ты меня бесишь… — задыхаясь, выпалила она, — Оле ты нужен…

— Что-то я этого не вижу, — сказал он.

— Что ей передать?

— Ничего.

Развернулся и пошёл дальше. Яна вернулась ни с чем.

— Давайте спать, — сказал Гладиатор и выключил свет.

Они легли рядом с Оливой в постель. И вдруг на её мобильный пришла эсэмэска. Это был Салтыков.

«Это предательство! Человек, предавший однажды, сможет предать ещё раз. Надеюсь, я смогу справиться со своими чувствами и забыть тебя. Прощай…»

— Что мне ему ответить? — в отчаянии спросила Олива.

— Не надо ничего отвечать, — сказал Гладиатор, — Он щас пьяный.

— Что же мне теперь делать?..

— Ничего не делать, — последовал ответ.

— Он написал, что я его предала…