Читаем Жареные зеленые помидоры в кафе 'Полустанок' полностью

- Я получила твою записку и подумала: может, нам стоит поговорить?

Иджи колотила дрожь.

- Отлично. Я сейчас. - И бросилась из дому, собираясь по дороге заскочить к преподобному Скроггинсу и одолжить у него Библию на случай, если придется поклясться, что она никогда больше не соврет Руфи.

Она завернула за угол и, увидев дом Нинни и Клео, вдруг встала как вкопанная. Какая записка? Не посылала она никакой записки.

"БИРМИНГЕМ НЬЮС"

15 октября 1947 г.

ОДНОРУКИЙ ЗАЩИТНИК ПРИВЕЛ КОМАНДУ К ПЯТОЙ ПОБЕДЕ

Со счетом 27:20 побеждена команда Эджвуда! После того как в четвертом периоде счет стал 20:20, победу Полустанку принес блестящий пас с 43 ярдов однорукого защитника команды Полустанка Бадди (Культяшки) Тредгуда, студента старшего курса.

"Культяшка - наш самый ценный игрок, - сказал сегодня утром тренер Делбер Нэйвс. - Его воля к победе и командный дух принесли нам успех. Несмотря на отсутствие руки, в этом сезоне на его счету ЗЗ паса из 37. Он может принять подачу с центра поля, поймать мяч на грудь и меньше чем за две секунды сориентироваться и сделать пас, а его скорость и точность просто потрясающи".

Этот студент, неплохо успевая в учебе, является также первым игроком в бейсбольной и баскетбольной командах. Он сын миссис Руфи Джемисон из Полустанка, и на вопрос, как ему удалось добиться таких успехов в спорте, объяснил, что обязан этим своей тете Иджи, которая помогала его воспитывать.

КАФЕ "ПОЛУСТАНОК"

Полустанок, штат Алабама

28 октября 1947 г.

Культяшка только что вернулся с тренировки и открыл бутылку колы. Иджи за стойкой готовила Смоки Одиночке вторую чашку кофе. Когда Культяшка проходил мимо, она сказала:

- Я хочу с вами побеседовать, молодой человек.

Сейчас начнется, подумал Смоки и уткнулся в свою тарелку с куском пирога.

Культяшка удивился:

- А чего я такого сделал? Ничего и не делал...

- Это ты так думаешь, маленький негодник, - сказала Иджи Культяшке, который уже вымахал до шести футов и брился. - Пойдем-ка в твою комнату.

Он нехотя поплелся за ней и сел за стол.

- А где мама?

- В школу пошла, на собрание. А теперь, молодой человек, признавайтесь, что вы сегодня наговорили Пегги?

- Пегги? Какой такой Пегги? - Взгляд у него был, как у невинного младенца.

- Сам знаешь какой. Пегги Хэдли.

- Ничего я ей не говорил.

- Так уж и ничего?

- Ничего.

- Тогда почему же она заходила в кафе не далее как час назад и рыдала в три ручья?

- Понятия не имею. Откуда мне знать?

- А разве она не просила тебя сходить с ней сегодня на танцы?

- Может, и просила. Не помню я.

- И что же ты сказал?

- Ой, тетя Иджи, да не хочу я ходить с ней ни на какие танцы. Она же ещё ребенок.

- Я спрашиваю, что ты ей сказал?

- Ну, сказал, что занят или что-то в этом роде. Просто она психованная.

- Я хочу точно знать, что ты сказал этой девочке?

- Да я же просто шутил.

- Ах, значит, ты шутил? Позволь, я тебе скажу, что ты там делал. Ты выпендривался перед ребятами, вот что ты делал.

Культяшка заерзал на стуле.

- Ты сказал ей, чтобы сначала сиськи отрастила, а потом уж приглашала тебя. Так?

Он молчал.

- Так или нет?

- Тетя Иджи, да я же просто пошутил!

- Да тебе за такие шутки морду набить надо.

- Ее брат, между прочим, рядом со мной стоял.

- Значит, и ему надо задницу надрать.

- Она просто делает из мухи слона.

- Из мухи слона? Ты хоть представляешь, сколько мужества понадобилось этой девочке, чтобы подойти и позвать тебя на танцы? А ты говоришь ей такую гадость на глазах у всех ребят! Ну так вот, приятель, мы с твоей мамой растили тебя не для того, чтобы ты стал грубой, тупой деревенщиной. Тебе понравится, если бы с твоей матерью так разговаривали? А что, если какая-нибудь девушка тебе скажет: приходи, когда пипиську отрастишь?

Культяшка покраснел.

- Не говорите так, тетя Иджи.

- Нет, я буду говорить именно так. Я не позволю тебе вести себя по-хамски. Не хочешь на танцы - дело твое, но чтоб не смел так разговаривать с Пегги или ещё какой девушкой. Ты понял меня?

- Да, мэм.

- Я хочу, чтобы ты пошел к ней прямо сейчас и извинился. И не тяни с этим, понял?

- Да, мэм. - Он поднялся.

- Сядь. Я ещё не закончила.

Культяшка вздохнул и сел.

- Что еще?

- Мне надо с тобой кое о чем поговорить. Я хочу знать, как у тебя дела с девочками.

Культяшке эта тема была явно не по душе.

- В каком смысле?

- Я никогда не вмешивалась в твою личную жизнь. Тебе семнадцать, и ты уже достаточно взрослый, чтобы быть мужчиной, но мы с твоей мамой беспокоимся.

- Почему?

- Мы думали, что ты сам повзрослеешь, ведь ты уже не маленький, чтобы целыми днями болтаться на улице с ребятами.

- А что вы имеете против моих друзей?

- Ничего, просто все они - парни.

- Ну и что?

- А то, что по тебе столько девчонок с ума сходят, а ты ни одной даже свидания не назначил.

Культяшка молчал.

- И ведешь себя как последняя задница, когда они с тобой пытаются заговорить. Я видела.

Культяшка ковырял дырку в клетчатой скатерти.

- Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю. Твой двоюродный брат Бастер не сегодня-завтра женится, уже ребенка ждут, а он всего на год старше тебя.

- Ну и что?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Марш Радецкого
Марш Радецкого

«Марш Радецкого» (1932) – возможно, лучший роман австрийского писателя Йозефа Рота (1894-1939), который за свою недолгую жизнь успел написать четырнадцать романов. Юность и молодость Рота пришлись на время заката и крушения «лоскутной» Австро-Венгерской империи. И «Марш Радецкого» как раз посвящен распаду империи.В 1859 году основатель рода баронов фон Тротта и Сиполье в битве при Сольферино спас жизнь молодому императору Францу-Иосифу, за что и получил дворянство и поместье. Роман прослеживает жизнь трёх поколений семьи фон Тротта, начиная от основателя династии, лейтенанта Йозефа, и заканчивая его внуком Карлом Йозефом, который погиб в самом начале Первой мировой войны, ставшей подлинным символом окончания 19-го века. Собственно говоря, жизнь героев – не совсем жизнь, а скорее постепенное угасание. Они угасают так же, как угасает сама империя, которую держит только престарелый монарх. Отец Карла Йозефа, чиновник Франц фон Тротта, умирает в тот день, когда Австрия хоронит своего императора.Элегический тон мягко перемешан с ироническим, а в итоге выходит меланхолическая грусть, приправленная воспоминаниями о «старых добрых временах». При том, что Йозеф Рот довольно критически (в книге множество сатирических страниц – об армии, о чиновниках, о быте) относится к описываемому времени и своим героям, эта тоска по прежним временам иногда прорывается в отдельных пассажах.

Йозеф Рот

Проза