Жареный плантан

На Вон-роуд находилась старшая школа, а Рошель встречалась с Крисом Ричардсоном, который учился там в десятом классе. Его знали все девчонки и даже их матери. Он постоянно ввязывался в какие-нибудь неприятности: залезал в чужие дворы, малевал на стенах граффити, хамил копам, проверявшим документы у ребят, которые паслись в парке, около «Макдоналдса» или у автобусной остановки. Но еще Крис с готовностью помогал мамашам донести до двери сумки с продуктами, а бабушкам запросто находил свободное местечко в церкви, причем проделывал все это без единого слова, с хитрой улыбкой до ушей, а самым везучим девочкам мог и подмигнуть из-за спины матери.

«Остерегайся таких парней, — предупреждали нас мамы. — От этих живчиков лучше держаться подальше». А моя мама добавляла: «Таким был и твой папаша. И посмотри, где я теперь».

Крис и Рошель познакомились на дне открытых дверей в старшей школе на Вон-роуд: мои одноклассники пытались понять, стоит ли учиться здесь следующие четыре года, а лично я притворялась, будто сама решаю, где в итоге окажусь. Крис приметил мою подругу в коридоре, схватил за руку и, обняв за талию, притянул к себе. Рошель привыкла к вниманию парней. Она обладала замечательным красновато-смуглым цветом кожи, как у индейцев, и роскошными формами, которые вынуждали водителей притормаживать рядом с ней и вызывали черную зависть других девиц, а жадные взгляды ребят она ловила на себе лет с десяти.

Пока они с Крисом болтали, я делала вид, будто просматриваю заметки, которые велела мне сделать мама; я стояла достаточно далеко, чтобы не мешать им, но достаточно близко, чтобы в экстренном случае Рошель могла быстро повернуться ко мне, и мы с ней, взявшись за руки, гордо удалились бы. Крис принял ее за новенькую из параллельного класса, и только дав ему свой номер телефона, Рошель призналась, что ей на днях исполнилось четырнадцать лет и она учится в восьмом. Он опешил и сразу свалил, даже не попрощавшись. Но тем же вечером подруга сообщила мне по телефону, что он ей все-таки позвонил и они проболтали три часа.

— Только не говори никому, ладно? — попросила она. — Это секрет.

Иногда мы обе представляли, как ей влетит, если ее мама узнает про Криса — а с мамой Рошель были шутки плохи: она наказывала дочь ремнем. Моя же не прибегала к подручным средствам, уверяя, что и голыми руками может отходить меня за милую душу. Если я пыталась представить, как скрываю от мамы бойфренда — если, конечно, на меня хоть кто-нибудь позарится, — то от одной только мысли меня чуть не выворачивало наизнанку, а щеки заранее горели в ожидании удара безжалостной маминой ладони. Когда мне вдруг казалось, что один из ребят на улице мне подмигнул, внутри неуклонно нарастала паника, подобно медленно развивающейся лихорадке, и я даже радовалась, что не слишком сексуальна и мне не нужно, как бедняжке Рошель, хранить всякие опасные секреты.

Мы пересекли дорогу и, толкаясь, ввалились с заснеженной улицы в «Новый Орлеан». В душном зале кафе висел густой чад от фритюра, а гул голосов перемежался звуками стрельбы из парочки игровых автоматов около туалета. Народу было битком. Каждый из четырех угловых столиков занимали подростки: учащиеся старшей школы на Вон-роуд (они оккупировали сразу два стола), наши ребята и ученики еще одной католической школы, имени Фомы Аквинского, расположенной неподалеку от нашей на той же улице.

Рошель оглядела кафе, медленно скользя взглядом по парням в модных мешковатых куртках и меховых шапках-ушанках. Увидев в углу напротив входа Криса, который развалился на диванчике у окна и смеялся вместе с тремя друзьями, она сняла капюшон, откинула волосы и с притворной беспечностью повернулась в другую сторону. Только я заметила ее представление, но не смогла определить, достигло оно цели или нет.

Крис по-прежнему был погружен в болтовню с приятелями, они стукались кулачками и плечами, вопя:

— Респект, чувак! Уважуха! — Но все же его внимание как-то рассеялось; даже не повернув головы, он вроде бы засек наше появление. Правда, не исключено, что он сканировал прибытие любых девчонок, взвешивая варианты. Его друзья, похоже, ничего не замечали. Я знала всех троих: они были рангом пониже Криса, но те, кому не светило свидание с Крисом, вполне могли обратить на них внимание. Это были парни для Аниты, Аишани и Джордан.

Аишани купила большую порцию картошки фри с сыром и нашла свободный столик в середине зала. Мы дружно принялись ковыряться в тарелке пластиковыми вилками, накалывая на них хрустящие кусочки, посыпанные тающим сыром и политые горячей подливой.

— Между прочим, — заметила Джордан, — по-моему, снег — это очень романтично.

— Что в нем романтичного? Чертова пурга.

— Тут я на стороне Аниты, — влезла Аишани. — Чего приятного в том, чтобы отморозить задницу?

— Ну, может, когда не такой снег, как сегодня, а как в том кино, помните, с белым чуваком.

— Очень понятно объяснила: кино с белым чуваком.