Жаркая луна. Десятый круг ада

— Послушайте, старина, давайте на этом кончим, ладно? Я поеду, куда мне вздумается, и уезжаю сию минуту, понятно? — В конце концов, ясно, что он никогда больше не встретится с Браулио Теннембаумом. Наоборот: он постарается отъехать от него как можно дальше, так как погоню за ним организует именно этот человек, когда через несколько часов обнаружит труп своей дочери.

— Ты меня не оставишь, — холодно сказал доктор.

— Что у вас на уме? — спросил Рамиро со страхом, осторожно, но голосом звонким и суровым.

— Будем продолжать пить. И разговаривать.

— Послушайте, вы хотите того, чего я совсем не хочу. Вылезайте.

— Ты меня не оставишь, мать твою растак, — медленно проговорил доктор ледяным тоном. — Ты думаешь, я не видел, как ты вчера смотрел на Арасели?

VII

Это было обвинение, оно испугало Рамиро, и без дальнейших слов он сильно ударил доктора кулаком в подбородок. Теннембаум не ожидал этого, он упал назад, ударившись о дверь. Но не потерял сознания; он захрипел, выкрикнул несколько проклятий и потянулся к нему, чтобы тоже ударить. Свой второй удар Рамиро рассчитал лучше и попал прямо в переносицу. Третий раз он ударил правым кулаком в подбородок. Доктор потерял сознание.

Через десять минут «форд» уже летел по шоссе, и, хоть у этой старой модели не было спидометра, Рамиро подсчитал, что делает не менее ста тридцати километров в час. Эта заезженная машина тридцатилетней давности не могла развивать большую скорость, но и это было неплохо. Гомулка возился с ней с фанатичным упорством, и мотор работал, как новенький.

Пропадать так пропадать, подумал Рамиро, теперь только вперед, потому что больше деваться некуда. Терять — убить. Отправляться — лишаться. Лишаться — лишиться. Убить — хоронить. Хоронить мертвых. Хоронить — копать. Копать — пропадать. «Итак, я пропал». Жонглируя словами, он старался не думать. Но как ни старайся, мысли крутились вокруг одного и того же: он сделал все метко и точно — не сломал ни одной кости, не выбил ни одного зуба. Рамиро оглушил доктора, не оставив следов. Его поразило собственное хладнокровие. Рамиро и не подозревал, что человек, невольно превратившийся в убийцу, сможет победить в себе все предрассудки и стать расчетливым и холодным.

Как тогда, в детстве, много лет тому назад, когда умер его отец и они с матерью и сестрой на какое-то время решили покинуть свой дом. Они переехали к родственникам, в Китилипи, где в эту пору шел сбор хлопка, что несколько отвлекало его мать от ежедневных рыданий. Однажды, в конце недели, Рамиро понадобилось съездить в Ресистенсию, чтобы сдать анализы, он чем-то болел, сейчас уже не вспомнить, и зашел домой. Его дядя Рамон ждал его в машине, а Рамиро искал в доме какую-то одежду для матери. Когда они уезжали, мать, видно, недостаточно хорошо заперла окна, и в дом пролезла целая кошачья семья, которая обосновалась в комнате под столом. За несколько недель коты успели захватить всю столовую и кухню. Рамиро почувствовал глубокое отвращение и страшно разозлился, когда увидел, как два огромных кота убегали, услышав его шаги. Увидев грязь, экскременты, он остановился как вкопанный и тут заметил четверых малюсеньких котят, которые, двигаясь почти ползком, вылезали из-под стола в поисках более надежного убежища. Тогда он хладнокровно закрыл окна, которые выходили в коридор, дверь, которая вела в кухню, и ту дверь, которую он сам только что открыл. Возбужденный своей местью, он вернулся в машину, где его ждал дядя Рамой. Когда они почти месяц спустя вернулись в Ресистенсию, мать и его младшая сестра Кристина пришли в ужас, увидев маленькие трупики, разложившиеся настолько, что шерсть прилипла к полу, будто вросла в него. Воняло нестерпимо, а он, ни в чем не признавшись, отправился в кино и просидел там до вечера, смотря несколько раз подряд одну и ту же картину с Луисом Сандрини[2].

— Холодный, бессовестный, — сказала ему Дорин, та нежная девушка из Венсена, которую он любил, когда он рассказал ей об этом случае.

Теперь он вспомнил, что тогда, той ночью, она отказалась от близости с ним. «Холодный, бессовестный», — повторял он про себя, глядя на Теннембаума, который полулежал в глубоком обмороке на другом сиденье. То, что он намеревался сделать, было отвратительно, он прекрасно это сознавал. Но у него не было выбора. Пропадать так пропадать… Да, его карта бита, и уже ничто не может остановить его.