Жаркая ночь

– С точки зрения законности тут тоже не все просто, – вмешалась Криста. – Никто не может запретить человеку рыться в собственной земле. Но если вы вдруг найдете останки, полиция может начать расследование, и будет вести его до тех пор, пока судмедэксперты не докажут, что возраст останков исключает возможность убийства. В этом случае вызываются опытные судебные антропологи и начинают раскопки.

Энни не составило труда вообразить, что выскажет Рик представителям местной полиции, шерифу штата и следователю, равно как и археологам, шастающим по его земле.

– Вероятность того, что я найду какие-то останки, ничтожно мала.

Криста пожала плечами:

– Всякое может случиться. Думаю, то, что вы затеваете, очень интересно, и тем не менее должна вам напомнить, что история принадлежит народу, а не одному человеку.

«Нет, Льюис принадлежит мне», – подумала Энни. Для команды судебных медиков он будет лишь мешком с костями, которые они обмерят, взвесят и снабдят ярлычками с мудреными терминами. А для нее он член семьи, человек, которого предало правительство. А ведь он поклялся его защищать ценой собственной жизни и клятву свою сдержал. Человек со своей судьбой, своими горестями и радостями... Но об этом не стоит распространяться.

Энни снова взглянула на Оуэна Декера и зябко поежилась: на лице его застыло странное выражение.

Рик отстранился от клубов пара, вырывавшихся из-под крышки кастрюли, в которой он варил картошку. С крыльца донесся лай Бака, заглушаемый скрипом шин по гравию. Лай был не злобный, а дружелюбный.

Несколько секунд спустя в кухню стремительно ворвалась Энни. Рик кивнул в знак приветствия и снова повернулся к раковине. По топоту каблуков он без труда определил, куда в Данный момент Энни направляется.

– Как вкусно пахнет, – заметила она, принюхиваясь. Рик почувствовал, что она стоит у него за спиной. – Что вы готовите?

– Жареного цыпленка, пюре, зеленые бобы и бисквиты.

– Вот это да! Если бы я каждый день столько ела, меня бы уже давно разнесло. Ненавижу таких людей, как вы, у которых хороший обмен веществ. Между прочим, очень миленькая на вас рубашка. Цвет вам удивительно идет.

Оторопев от такой молниеносной смены темы разговора и оживленного тона Энни, Рик взглянул на свою старенькую джинсовую рубашку, не представлявшую, по его мнению, ничего особенного, потом через плечо на Энни. Всякий раз, когда он ее видел, в груди появлялось сладкое ноющее чувство.

– Что-то вы сегодня не в меру оживленная.

– Когда работа движется, я всегда радуюсь.

Рик почувствовал, что Энни старается держаться от него подальше. Сам виноват. Нечего было выставлять себя хамом, когда она положила руку ему на плечо. Что ж, хоть он тогда и сглупил, все же неприятно, когда к тебе относятся как к прокаженному, обходят стороной.

Когда Энни остановилась у него за спиной, на Рика пахнуло ароматом ее духов – густым, ванильным, напоминающим запах домашнего печенья, посыпанного сахаром. Рик представил себе грудь Энни: наверняка белоснежная, как свежая сметана. Разозлившись на себя, он принялся с еще большим ожесточением мять картошку.

– Никогда не видела человека, который бы делал настоящее пюре, – заметила Энни, и Рик уловил в ее голосе восхищение. Она наклонилась ближе, почти коснувшись грудью плеча Рика. – Я всегда покупаю картофельные хлопья, а потом развожу их молоком или водой. Ой, сколько картошки! Ждете гостей?

– Да. Дочь.

– Ах да, совсем забыла. Весь день была занята Льюисом. «Странная манера выражаться», – подумал Рик. Впрочем, Энни вообще не походила ни на одну из его знакомых женщин. Не переставая толочь картошку, Рик потянулся за пакетом молока, стоявшим на столе. На секунду Энни оказалась в его объятиях. Она пристально посмотрела на Рика и замерла. Вот черт! Схватить бы ее сейчас, прижать к груди и завопить, что он не возражает, чтобы к нему прикасались, а, наоборот, желает этого.

Рик плеснул молока в кастрюлю.

– Приглашаю и вас на ужин, – проговорил он, делая вид, что не заметил, как Энни осторожно отошла. – Все могут собраться за семейным столом.

Энни замерла:

– Вы это осознанно?

– Если я кого-то куда-то приглашаю, то всегда делаю это серьезно, Энни.

– Спасибо. – Она бросила на него любопытный взгляд. – А когда ужин?

– Хизер должна приехать минут через пятнадцать.

– Так скоро? Тогда пойду переоденусь. Через минуту спущусь и помогу вам накрыть на стол. – У двери она обернулась. – Знаете, на улице такой чудесный день. Почему бы вам не открыть шторы, чтобы солнце проникло в дом?

Рик молча продолжал мять картошку, а Энни, не дождавшись ответа, начала подниматься по ступенькам. Отлично! Еще недели не живет у него в доме, а уже распоряжается.

– Ох уж эти женщины, – прошептал Рик, обращаясь к картошке.

Энни и в самом деле вскоре вернулась. Она заплела волосы в косу, и губы ее казались розовее, чем когда она уходила. «Наверняка намазала их помадой», – подумал Рик, однако задерживать взгляд на ее губах не стал. Еще подумает бог знает что!

Поставив на стол три тарелки, три стакана и положив три вилки, Энни подбоченилась и нахмурилась: