Жаркая ночь

– Но ведь тебя это не касается. Ты уже и так столько для меня сделал. Я не могу просить...

– А уж это позволь мне самому решать. Отвезем твои вещи домой и захватим оттуда одеяла, подушки и фонарик. Будем спать в машине. Ну как, годится?

Вместо ответа Энни подошла к нему и, обхватив его лицо обеими руками, крепко поцеловала. В груди Рика взметнулось острое желание, однако, прежде чем он успел что-то сделать, Энни отступила. Глубоко вздохнув, Рик помог ей отнести в машину ее вещи и во второй раз за день поехал вместе с Энни домой.

Там он взял спальные принадлежности, после чего, попросив Энни собрать еду, быстро принял душ. Казалось, грязь Холлоу въелась ему в кожу.

Укладывая вещи, он поймал на себе взгляд Энни.

– Ты что? – спросил он и машинально глянул вниз, не забыл ли застегнуть ширинку.

Энни улыбнулась:

– Знаешь, а ты отличный парень. Вот только зачем ты все это для меня делаешь?

– Ни за чем, садись, – смущенно пробормотал Рик, однако слова Энни ему польстили.

Он заехал в чащу леса, дальше, чем обычно, аккуратно объезжая скалы, торчавшие из земли корни, упавшие ветки. Наконец фары машины осветили знакомую скалу, нависавшую над ними.

– Ближе не подъехать, не хочу повредить шасси.

– И не нужно, – ответила Энни и, когда Рик выключил двигатель, прижалась к нему. Тишина – по крайней мере та, которую можно ощутить в лесу, полном птиц, насекомых и зверей – окутала их. – Останемся в кабине или переберемся в кузов?

– В кузов. Там хватит места, чтобы вытянуть ноги, и вообще попросторнее, можно без проблем барахтаться, как тебе угодно.

Это слово «барахтаться» и самого его насмешило, и он ухмыльнулся. Энни воздела было глаза к небу, изображая недовольство, но тоже улыбнулась. И вдруг нахмурилась:

– А как же насекомые?

– Комаров сейчас нет, слишком сухо, но если какие-нибудь жуки будут нам надоедать, переберемся в салон.

Энни провела рукой по его груди, потом рука ее спустилась ниже, коснулась ширинки, и в мгновение ока Рик почувствовал возбуждение.

– Пошли в постель, – прошептала Энни. – Но сначала я хочу убедиться, что брезент на месте.

Схватив фонарик, Рик открыл дверцу и покачал головой. О Господи! Стоит ей его приласкать, как он готов следовать за ней куда угодно.

По ночам в Холлоу всегда бывало не слишком уютно, а сейчас, казалось, и того хуже. Желтоватый луч фонарика осветил хлопающий брезент – под одним из камней, которыми Рик с Энни закрепили брезент, оказалась дырка, и теперь ветер свободно проникал туда.

– Вроде все в порядке, – проговорил Рик. – Пошли. «Забудь о своем солдатике, – подумал он, – переключи свое внимание на меня. У меня есть для тебя сюрприз». Он положил руку Энни на талию, потом рука его скользнула ниже, на округлые ягодицы. Рик легонько подтолкнул Энни к машине.

Она порывисто обернулась. Сначала Рик подумал, что Энни на него за что-то рассердилась, но она вдруг принялась лихорадочно вытаскивать рубашку из его джинсов. Потом вынула у него из руки фонарик и бросила его на землю. Тот мигнул и погас.

Оторопев от неожиданности, Рик замер, а Энни расстегнула на его джинсах ремень, потом молнию.

– О Господи... – Рик обрел наконец дар речи. – Здесь?! В этой грязи?! Да ведь камни и сучья вопьются ему в колени и руки, а ее милую попку исцарапают до крови!

– Здесь, – прошептала Энни, залезая Рику в трусы, и от ее прикосновения у него тотчас же перехватило дыхание. – Сейчас.

Рик закрыл глаза, а пальцы Энни уже игриво заскользили по его восставшей плоти, и Рику показалось, что он сейчас не выдержит, рухнет на землю.

– Ладно, ладно, детка... Только не спеши так, а не то я... Энни заставила Рика замолчать, приникнув к его губам жарким поцелуем. Язык ее скользнул к нему в рот, а руки продолжали его ласкать. Рик застонал, и Энни отняла руку.

– Люби меня, – прошептала она. – Сильно, страстно, и пусть это не кончится никогда.

Никогда...

Через секунду он уложил Энни на спину на землю, от чего юбка взметнулась вверх, и, закинув ее ноги себе на плечи, с силой вошел в нее.

Прерывисто застонав, Энни прошептала:

– Да... О Господи... да... да...

В голосе ее прозвучало отчаяние, тронувшее Рика до глубины души. А может, сказалось напряжение, скопившееся за день – гремучая смесь грусти по поводу бренности человеческого бытия, страсти и благодарности, – но у Рика появилось острое желание любить Энни так, чтобы сегодняшнюю ночь она никогда не забыла.

Дул прохладный ночной ветерок, воздух был напоен ароматом лесных цветов, ногти Энни вонзались ему в спину, однако Рик ничего не замечал. Сейчас было важно лишь одно: доставить Энни как можно более острое наслаждение, а потом получить и свою долю.