Жаркая осень 1904 года

Тон, которым все это было сказано, а самое главное – утвердительный кивок полковника Хмелева, которым тот подтвердил слова молодого императора, убедили инженера Гаккеля в том, что это не фарс и не глупая шутка. К нему обратились потому, что в данный момент он – единственный, кто может делать то, что до него никто еще не делал. Иновременное происхождение эскадры адмирала Ларионова с недавних пор уже стало секретом Полишинеля, и раз император говорит «единственный», то это действительно значит единственный.

– Ваше императорское величество, – пробормотал Гаккель, – я, конечно, с радостью займусь проектированием летательных аппаратов, но я пока даже не знаю, с чего и начинать, и какой взять для этого мотор…

– Подходящих для авиации двигателей, даже легких, пока еще не существует, – сказал император. – Не так ли, Сергей Петрович?

– Все именно так, ваше императорское величество, – кивнул полковник Хмелев, – группа Луцкого получила технические спецификации на двигатель М-11, но раньше чем через полгода она не предъявит рабочий образец для испытаний. Думаю, что господину Гаккелю стоит пока заняться учебными планерами нормальной конструкции. А там, ко второму этапу, подоспеет и мотор.

– Наверное, вы правы, Сергей Петрович, – согласился император, – учебный планер для будущих летных училищ и тем паче для народных аэроклубов нам тоже необходим. В случае успеха их стоит заказать… – Михаил задумался, – ну, допустим, несколько тысяч штук. Вы передайте Якову Модестовичу эскизный проект планера А-1[5] и предварительные расчеты и, как практик, окажите ему всю возможную помощь. Как только господин Луцкой сделает нам мотор, тогда мы и будем думать об аналоге вашего У-2.

– Ваше императорское величество, – поинтересовался Гаккель, – но ведь планеры сами не полетят, их надо как-то запускать…

– Планеры, Яков Модестович, – назидательно произнес полковник Хмелев, – можно запускать в небо разными способами. Например, с помощью резиновых амортизаторов, которые натягиваются силой пары десятков людей или четверкой лошадей – в этом случае планер выстреливается в небо, как из рогатки. Это может быть и паровая катапульта, разгоняющая планер, или четверка лошадей, которая на полном скаку поднимает планер в воздух, как мальчишка воздушный змей. А как только безмоторная машина окажется в воздухе, ее главным мотором, простите меня за тавтологию, станут восходящие воздушные потоки, поднимающиеся от разогретой солнцем земли. Чем сильнее такие потоки, которые можно обнаружить по образующимся над ними кучевым облакам, тем выше может подняться планер и тем дальше улететь. Но нам пока рекордов не надо. Нужна простая и надежная в эксплуатации и управлении машина, на которой мы в минимальные сроки смогли бы обучить максимальное количество народа полетам на аппаратах тяжелее воздуха.

– Яков Модестович, – сказал император, – надеюсь, что вы спроектируете и построите заданный эскизным проектом планер, ибо ничего особо сложного в нем нет. Ну, а уж мы возьмем на себя обязанности его правильного применения.

– Да, ваше императорское величество, – Гаккель был восхищен открывшейся перед ним перспективой, – я сделаю все, что в моих силах. Но мне хотелось бы знать, какие на это будут ассигнованы суммы, и какими производственными мощностями я для этого смогу воспользоваться.

– А вот для этого, Яков Модестович, – усмехнулся император, – здесь и находится купец, промышленник и предприниматель Сергей Сергеевич Щетинин, который не менее вас болеет за интересы отечественного воздухоплавания. Не имея конструкторского таланта, Сергей Сергеевич готов приложить к этому делу свои финансовые и организационные способности. Не так ли, господин Щетинин?

– Все так, ваше императорское величество, – кивнул Щетинин, – но только один я это дело не потяну. Нужно создавать акционерное товарищество или объявлять подписку.

– Обойдемся без подписки, – отрицательно покачал головой император, – мы создадим акционерное товарищество закрытого типа. При этом у вас будет двадцать процентов акций. Пятнадцать из них вы внесете деньгами, и пять будет стоить ваш организационный талант и должность главного управляющего. У господина Гаккеля, как у главного конструктора, будет десять процентов, у эскадры адмирала Ларионова – двадцать, половина взноса деньгами, половина технической информацией. Оставшиеся пятьдесят процентов плюс один голос будут поделены поровну между государственной казной и моим личным кошельком, причем свой личный взнос я осуществлю деньгами, а казенный – соответствующим по профилю промышленным предприятием. Устроит вас такой вариант, господа?

– Такой вариант меня устроит, ваше императорское величество, – кивнул Щетинин, – но прежде, чем окончательно соглашаться, надо все как следует подсчитать. Тут расходы выйдут не на один десяток тысяч рублей.

– А вы, Яков Модестович, что скажете? – спросил император.

– Я-то согласен, – инженер все никак не мог оторвать взгляд от папки в руках полковника Хмелева, – но только вот…