Жаркие ночи в Майами

Как он может быть таким наивным? Майами не укладывается в два цвета — черный и белый. Между этими двумя цветами так много всего. Это и многоцветье телесериала «Полиция Майами, отдел нравов», и однообразие и серость приходящего в упадок города «третьего мира», расположенного в подбрюшье Америки. Это старая Испания и одновременно буржуазный город, город будущего. Здесь уживаются развлечения и скука. Он грустный и веселый. Это город космополитический и ограниченный. И прежде всего это тот город, где в детстве она вела свою войну, волнующий город, который она теперь собирается завоевать.

Хосе выглядел озадаченным. Семейство Арагон всегда чуяло, откуда ветер дует. Они уехали с Кубы со всеми своими капиталами, когда там правил Батиста, а Кастро еще вел в горах партизанскую войну. Теперь сахарные плантации Арагонов стали во Флориде самым большим бизнесом после туризма и цитрусовых. Поэтому Хосе не мог понять, о чем говорит Лайза. Для него Майами был дворцом в двадцать тысяч квадратных футов на берегу залива, лодки и гидропланы, родители с чековой книжкой и такое количество кузенов и кузин, сколько песчинок на пляже. Это были частные учителя, поездки на андалузское ранчо около Севильи, где выращивают быков, квартира на авеню Фош в Париже, особняк на Саттон-Плейс в «Большом яблоке», как называют Нью-Йорк. Магазины, торгующие фотокамерами, грязные пригороды, дешевая роскошь центра города — все это относилось к хаотичному миру, мелькающему за затененными стеклами лимузинов семейства Арагон.

— Мне кажется, это забавное местечко, — высказался наконец Хосе, надеясь скрыть свою неспособность анализировать мир, который не является его миром. Он украдкой глянул на нее. Что кроется за этим настроением Лайзы? О дьявол, она прекрасна! И знаменита. Ее блеск будет озарять его в Бей-сайде, где, пришвартовав «Сигарету», он проведет с Лайзой вечер. Он будет прогуливаться с ней, и все эти идиоты, которые считаются его друзьями, увидят, что Хосе дель Порталь де Арагон представляет собой нечто большее, чем его сверкающая яхта, платиновая кредитная карточка и его неслыханно богатый отец. Но дело не только в этом. Он весь горел желанием. Проделывает ли она это с такими молодыми ребятами, как он? Где найти такие слова, которые проложили бы ему дорожку к сексуальной славе? Что делать? Чего не делать с такой богиней, как Лайза Родригес? Каждая доля секунды будет испытанием его мужского достоинства, и Хосе охватывали страх и волнение, ибо ничто не имело значения, кроме этого испытания.

— Мы уже однажды встречались, — неожиданно сказала Лайза.

— Что?

Такого поворота Хосе не ожидал. Конечно же, это ошибка. Когда он в первый раз увидел ее на вечеринке, которую устраивал друг отца, он сразу же влюбился в нее. Подогретый отменным шампанским, Хосе нашел подходящие слова и пригласил ее на ленч, и по причине, которую он до сих пор не мог понять, она согласилась.

— Дело было давно. На вечеринке у неких Альмодоваров. Я пригласила тебя на танец.

— Я бы запомнил это, Лайза. Никто не может забыть тебя. Ни я, и никто другой.

Он сглотнул слюну. Вроде он говорил правду, и тем не менее ему стало не по себе. В голосе Лайзы чувствовалась напряженность. Это не обещало ничего хорошего.

— Тогда я не была красива. Я была толстая, безобразная и бедная. Мое платье было сшито из старья, и сшила его я сама.

Хосе промолчал. Подростком он вел себя не слишком добропорядочно. Внутренний голос подсказывал, что прошлое может помешать ему заполучить игрушку, которую он хотел с настойчивостью испорченного ребенка из богатой семьи.

— Я спросила: «Ты потанцуешь со мной?» Мне понадобился целый час, чтобы набраться для этого храбрости. Ты помнишь, как ты мне ответил?

— Я думаю, ты неправильно меня поняла, Лайза. Я никогда…

— Ты сказал… Ты сказал… — Лайза смотрела прямо перед собой. — Ты сказал: «Арагоны не танцуют с крестьянками».

Он снова сглотнул, но она еще не кончила:

— А потом, пока я стояла перед тобой со слезами на глазах, ты обернулся к своим друзьям и сказал: «Если только они не очень хорошенькие». И засмеялся, и они засмеялись, и тогда я убежала.

В наступившей мучительной тишине слышался только стук мотора. Хосе не знал, что сказать.

Он не помнил такого случая. Но в четырнадцать лет он вполне мог так поступить. Тогда все его поведение определялось деньгами и легкомыслием. Впрочем, и сейчас тоже. У него оставалось две возможности — отрицать случившееся или извиниться. В силу особенностей своего характера Хосе решил испробовать обе.

— Послушай, Лайза, я думаю, что ты неправильно меня поняла. Я бы никогда не сказал ничего подобного… тем более тебе, но если такое случилось… если я сказал так, то я очень сожалею. Честное слово, мне очень жаль…

Он смотрел на нее, пытаясь угадать ее реакцию. Похоже, дело обстоит не очень хорошо.