Жаркие оковы

Жерар, окликнувший Роуэна французский торговец, обхватил полными руками бочку с хорошим франкским вином и молился. Больше тамплиер никого не видел — лишь неясные тени среди пены и летящих во все стороны брызг. Волны одна за другой бились о корпус корабля, секли Роуэна по лицу больнее, чем град, и смывали с него горячие слезы. Нужно было позаботиться о себе. С этой мыслью Роуэн обвязал прикрепленную к обломку мачты веревку еще и вокруг одной из бочек. «Теперь следует помолиться», — сказал он себе, но в голову ему не шла ни одна молитва. Наверное, ему помогли бы четки, но Роуэн давно их потерял. Мысли об Эльрике не давали ему покоя. Прошло еще какое-то время, и буря начала постепенно стихать.

— Не зря я назвал корабль именем святого — заступника всех купцов! — В смехе Жерара было что-то безумное. — Почти весь мой товар испорчен. Я разорен. Но мы, по крайней мере, живы.

Роуэн оглянулся в поисках уцелевших. Двое матросов держались за вставшие дыбом доски. Один из нанятых Жераром людей уцепился за такелаж обрушившейся мачты. Рядом с ним был еще один крестоносец, который в Палестине находился под командованием Роуэна.

Шесть душ пережили эту бурю, десять оказались за бортом. Роуэн развязал веревку и вскарабкался на верхнюю часть палубы, чтобы окинуть взглядом море. Левой рукой тамплиер держался за поручень; правая привычным движением нащупала на мокрой коже штанов пояс с висевшими на нем ножами. Остальное оружие и доспехи Роуэна сейчас, вероятно, покоились на морском дне. Но хотя бы ножи — для хлеба, охотничий и боевой — остались при нем.

Скользя взглядом по белым барашкам успокаивающихся волн, Роуэн пытался прогнать из головы мысли об Эльрике и о других погибших. Размышлять о том, было ли ошибкой отправляться домой в начале весны, тоже не имело смысла. Прошлого не изменишь. Зиму они провели в жалком прибежище на французском побережье; ждать дальше не было сил…

Сейчас главное выжить. Но как? Горизонт был затянут тучами, такими серыми и плотными, как будто над этим морем начиналось еще одно. Ветер сгонял их в мрачные клубящиеся горы. Вдали танцевали черные точки — беспокойные, растревоженные чайки. Что за горизонтом? Земля? Англия? Родной Нортумберленд?[2] Непогода длилась несколько дней; корабль могло занести куда угодно. Как бы то ни было, скала, на которую налетел «Мартин Турский», была слишком далеко от берега.

Роуэн обернулся и начал осматривать сбившиеся в груду ящики, бочки, сундуки, канаты и обломки досок, пытаясь понять, можно ли соорудить из них что-то, способное плыть по воде. Он увидел собственный сундук, зажатый между выломанными досками палубы. Удивительно, что при таком изрядном весе он не пошел ко дну. Впрочем, чудом было уже то, что Роуэн смог спасти его после проигранной битвы у Хаттина. Видимо, Бог хотел, чтобы драгоценные палестинские святыни все-таки попали в Дарем.

Как только Роуэн подумал об этом, сквозь тучи, точно знак Господень, пробился тонкий солнечный луч. Тамплиер перекрестился.

— Мы выживем! — хрипло крикнул Роуэн. Горло у него болело, а плечи дрожали от холода. — Держитесь крепко, пока ветер не утихнет. А затем мы проверим, что у нас осталось из провизии, попробуем разбить на скале небольшой лагерь и станем думать о том, что делать дальше.

— Святой Мартин, помоги нам! — закричал Жерар. — Мы едва уместимся на этом камне даже стоя.

Да, им будет тесновато, но все же это лучше, чем оставаться на обломках палубы разбитого корабля. Осторожно, держась одной рукой за такелаж, Роуэн приблизился к Жерару, чтобы помочь ему спуститься с бочки. Моля Мартина Турского и многочисленных других святых не дать ему упасть в воду, француз неловко пробрался к борту, затем перешагнул через него, нерешительно ступил на черную скалу и, поскользнувшись на склизких водорослях, растянулся.

Шторм тем временем стал лишь печальным воспоминанием. Море успокоилось, но с неба посыпались первые капли дождя. Роуэн раздумывал, не попытаться ли им собрать немного дождевой воды. Как скоро их всех начнет мучить невыносимая жажда? Уцелевших бочек с водой он нигде не заметил. Одна, обвязанная веревкой, была пробита и опрокинута. Возможно, в ней осталось еще немного драгоценной жидкости…

— Подними и принеси сюда эту бочку, если сможешь! — крикнул Роуэн одному из матросов. — Эльвулф, отрежь несколько кусков веревки и дай их мне. А ты, Кэдмон, позаботься о владельце корабля. А то он сейчас, чего доброго, споткнется о гнездо чайки и полетит в море.

Сам Роуэн взобрался к одному из сундуков, открыл его и достал оттуда несколько свертков ткани.

— Святые угодники! — воскликнул Жерар, увидев, как тамплиер несет их к скале. — Что вы делаете с остатками моего драгоценного товара? Разве того, что рыбы сейчас проплывают над чудесными франкскими кухонными ножами, которые я собирался продать в Ньюкасле, недостаточно? Зачем вы пачкаете дорогую фландрскую парчу? Ее заказал лично епископ Даремский!